Бабушка уезжала в Колпашево, к бабе Вере, там не было горячей воды, да я не уверена, была ли канализация. В общем, мама уговаривала бабушку приехать, и бабуля, хоть и боялась не ужиться с новым зятем, всё же приехала к маме, выбирать особенно было не из чего.
Нам выдали стипендию, и я почему-то решила это дело отметить. Пошла в магазин, купила бутылку "Ркацители", какую-то закуску, и мы на троих, с Люськой и Томчей, осушили ее. Кажется, там было 0,7, но градусов не больше 10. Не могу сказать, что мы опьянели, но мне вдруг стало плохо, замутило, я пыталась помочь себе, но не смогла, и девчонки отвели меня на скорую помощь. Там оказалась довольно вредная молодая женщина, которая, как узнала, что у меня гастрит, а я позволила себе выпить, страшно разозлилась, не хотела со мной возиться, промывать желудок и грозилась написать в деканат, что у меня алкогольное опьянение.
-Да, нет, - спорила я с ней, - мы на равных выпили, вон девочки совершенно нормальные, ну, а мне плохо, может, от еды, а не от вина.
Этот наш поход на скорую помощь, которая, к счастью, находилась недалеко, Люся помнит и по сей день.
Насмотревшись, как я мучаюсь, (они присутствовали при промывании желудка) девочки потом не давали мне совсем выпивать, буквально отбирали рюмку, особенно впечатлительная Томка.
В какой-то мере мне стало с ними в компаниях легче, только ко мне пристанут "выпей, мол", а Люся тут же:
-Ну, нет, нечего ей пить, на нее потом глядеть тошно,- и сразу отставали, а то отказываешься, а парни думают, что ломаюсь.
На нашем этаже, в комнате рядом с Галкой Сидоренко, поселились девочки-первокурсницы. Одна из них, Рита, стремительно как-то стала сбиваться с пути истинного, очень часто собирались в их комнате шумные, пьяные компании, она начала много и как-то вызывающе курить, демонстрируя всем свободу нравов, и довольно часто была в подпитии, не в тихом или радостном, а в мрачном пьяном состоянии. Чувствовался в ней какой-то надлом.
Мы, девочки постарше, а старше мы были на 2 года, ей было только 17 лет, общаясь с ней, просто как бы не замечали вызова в ее поведении, стараясь именно обыденностью отношения отрезвить ее - ну пьешь, ну куришь, ну и что? И не такое видали. Главное при таких загулах сессию сдать, это и будет высший пилотаж, а напиваться может любой,- вот какую мысль старались ей внушить мы, девчонки постарше.
На самом деле я и Люська часто обсуждали ее крайне неординарное поведение и приходили к выводу, что если она не остановится, то не потянет и дальше первой сессии ей не уйти.
-Даже если очень способная, то всё равно может не сдать,- подвела итог я.
-Знаешь, Зойк, всё-таки она навряд ли очень способная. Обычно способные всё же учатся,- не согласилась со мной Людмила.
Вскоре приехала встревоженная Ритина мамочка, красивая, молодая и очень энергичная женщина, из тех правильных, решительных женщин, у которых всё всегда получается, а если у кого-то что не так, то это он сам виноват - человек кузнец своего счастья. Такая непоколебимость часто вызывает протест окружающих, особенно не таких напористых и удачливых, как она, и мне стало ясно, против чего бунтует ее некрасивая дочка.
Я зашла к Рите стрельнуть сигаретку, вернее три, для всей нашей курящей команды, и напоролась на бурю: мать на высоких тонах проводила воспитательную работу с дочерью, а Ритка с упрямым злым выражением лица мрачно дымила. Ретироваться незамеченной мне не удалось и пришлось сказать, зачем я приперлась, и я в развязном тоне попросила закурить. Я сделала это еще и для того, чтобы ее мать не думала, что дочка монстр, только одна тут курящая - нет, вот и я курю, а ничего страшного не происходит, учусь и дальше учиться собираюсь.
-И Вы тоже курите?! Уже сейчас курите? - с вполне искренним и поэтому особенно раздражающим ужасом воскликнула родительница. - Ну, а потом, на шестом, что будет?
-Сопьемся, наверное,- как можно небрежнее, дабы не выходить из роли видавшей виды девицы, ответила я.
Я ответила не так, как думала и чувствовала, а так, как она боялась услышать, в общем, она своими эмоциями по пустякам страшно провоцировала поступать назло, и я понимала Ритку, хотя совершенно не одобряла ее пьянства
Просто саморазрушение какое-то назло матери, которая подавляла ее как внешностью, так и напором.
"На зло моей маме пусть уши мои мерзнут" (любимое ядовитое замечание моей мамы) - вот чем руководствовалась Рита в своем поведении.
Ритка была совершенно невменяемой, нагрубила матери прямо в моем присутствии и вышла из комнаты. Мне, в конце концов, стало жалко эту женщину, которая находилась в полной растерянности и в непривычном для нее состоянии проигравшей.
-Вы отступитесь от нее,- встряла я в ситуацию, которая меня не касалась, но молча уйти я не могла
-Наверное, Вам нужно обидеться и уехать, а она одумается и возьмется за ум.
-А если не возьмется?
-Тогда завалит сессию и вернется. Она протестует против той морали, которую вы ей, видимо, силой навязали, а своей у нее нет. Она просто вырвалась на свободу, и считает, что хорошо только то, что вы считаете плохим.
-Столько трудов, сдать вступительные экзамены, и вот, всё окажется зря,- мама решительно не понимала свою дочь.
-Такое уж у нее взросление,- серьезно сказала я.
В результате, мамаша, насмотревшись на нашу жизнь, написала статью в газету "Фотон" о нравах и обычаях женского общежития, довольно интересную статью, но только это был взгляд снаружи, по поверхности, мне даже захотелось написать ответ в полемической форме, с названием типа "взгляд изнутри".
А про статью я узнала от Виолетты.
Вернулась с занятий, вхожу, Ветка сидит у нас, встряхивает газетой и говорит, в обычной своей манере, многозначительно произносит:
-Ну вот, ходит человек и ничего не знает, и даже не радуется, что ее на весь физтех очаровательнейшей девушкой назвали. Да я бы по потолку от счастья бегала.
Я похлопала глазами, но всё же сообразила, схватила газету и читаю статью, читаю внимательно до фразы:
"В комнату неожиданно вошла очаровательнейшая девушка и попросила сигарету".
Ага, думаю, хочет дать мне понять о диссонансе между моим внешним обликом и внутренним содержанием.
Вслух же я произнесла:
-Ну, и где здесь видно, что это я?
И бросила листки на стол.
-Но ты-то знаешь, что это ты, и я знаю, и Люся знает.
-Ну, всё равно, даже имени нет, прототип какой-то.
Тем не менее мне было приятно, что я понравилась этой задерганной неурядицами с дочерью женщине.
Рита завалила первую же сессию и вернулась домой, к мамочке, чего так не хотела.
У нас на курсе училась девочка Лида из Электростали. Хотя ее воспитывала не Верушка, но такое было впечатление, что именно она приложила к ней руку, видно, много было таких Демкиных среди педагогов того времени.
Лида ходила в носочках, носила косички, была очень занудной девицей, с большим апломбом. Поступила она на физтех с 18 баллами, но учиться совсем не могла, не успевала всё сделать в срок. Она была слишком аккуратной и тщательной, делая лабораторные, рисовала красивые рамочки разноцветными карандашами, всё считала сама, а мы у нее списывали (лень было считать лабораторные), и учились лучше, чем она. В последствии Лида перевелась в Бауманский и стала там отличницей, славилась прекрасными чертежами, терпения на которые ей хватало с избытком.
Когда я перешла на физхим в 544 группу, она встретила меня в коридоре общежития и сказала тоном, не терпящим возражений:
-У меня там одноклассник учится, Паша Лебедев, очень хороший парень, ты его не обижай и глаз на него не клади, у него есть невеста, очень красивая девушка. У них любовь с первого класса.
-Любовь с первого класса всё выдержит,- засмеялась я.
Несмотря не предупреждение Лиды Лысак, я обратила внимание, а потом и подружилась именно с Пашкой Лебедевым и его приятелем, Сашкой Бережковским. Они на втором были такой неразлучной парой, что их так и звали Паша-Саша. Пашка был из Электростали, а Сашка из Москвы.
Свободное копирование
