В мае одурманивающее безумие весны свело с ума мужское население общежитий. Невозможно было ходить вдоль корпусов парочкой - из настежь открытых окон обливали водой, если девочка шла одна, то светили солнечными зайчиками в глаза - идешь, зажмуришься, хочешь поскорее убежать из простреливаемой зоны, а эстафету перехватывает другой, и уже из другого окна другого корпуса тебя снова слепят зеркальцем. И изо всех окон с грохотом несется музыка - магнитофоны включают на полную катушку:
"На далеком севере
Ходит рыба кит".
Переходишь эту звуковую волну, и дальше:
"Съел почти что всех женщин и кур..."
И дальше еще:
"Здесь остановки нет, а мне пожалуйста"
В мае деревья оделись листвой, запели соловьи, вечера стали теплыми, и мы с Ефимом долго гуляли, поздно ложились спать, и я сильно не высыпалась.
По ночам мне снились кошмары - какой-то паук плел вокруг меня легкую, почти невидимую, но очень липкую паутину, паутина липла к телу, и я просыпалась по утрам с ощущением липкости и немытости.
Но в свете яркого весеннего дня миловидный розовощекий Ефим переставал казаться мне пауком, и я с радостью находилась в его обществе.
Еще зимой Виолетта спросила его, как его отчество
-Наумович, - ответил Ефим.
-Исконно русское имя Наум.
Среди моих знакомых был только один Наум - Ярошецкий, чистейшей воды еврей, да я и по внешнему виду и по повадкам знала, что Ефим еврей, но не стала вмешиваться в разговор, удивившись, что он скрывает свою национальность, поскольку в Москве был шокирующий меня антисемитизм, я имею в виду не только официальный, но и бытовой, и я не удивилась, что еврею хочется скрыть, что он еврей, хотя только еврей способен выдавать имя Наум за исконно русское.
В Ефиме была необыкновенная способность влезать во все возможные, не касающиеся его ситуации, давать благие советы людям, которые его вовсе об этом и не просят, а потом еще за глаза высмеивать этих людей.
"В каждой бочке затычка" - сказала бы о нем моя бабушка.
В непрерывном потоке его болтовни, которая набивалась мне в уши с утра до вечера, он всегда был на высоте, поучая своих младших товарищей, как надо пробиваться в жизни, как обращаться с женщинами, но в его комнате были умные мальчики (Алешка и Валерка), которые не принимали его трепотню всерьез, и единственный, на которого Ефим, как мне казалось, имел влияние, был Сашка Бугаев.
Тем не менее, любовь зла, полюбишь и козла, а Ефим в общем-то даже и не козел, как задумчиво сказала мне Люся, которой Ефим нравился.
И мы гуляем вечерами по Долгопрудному, фланируем по Первомайской взад-вперед, мозолим всем глаза, стоим ночью перед общежитием не в силах расстаться.
Мы часто пили воду из автоматов без стаканов, Ефим бросал монетку, я подставляла рот под струю, а потом еще и он успевал попить.
Как-то я пожаловалась, что очень липкая от этой воды.
- Так сначала льется сироп, а потом газированная вода, - засмеявшись, объяснил мне Ефим.
В теннис я играла мало, не спорт был у меня на уме.
Ветка удивлялась нашему роману, вспоминала, как она всё шутила по поводу того, что не зря, наверное, Хазанов к нам ходит, что-то ему нужно, и гордилась своей прозорливостью.
Люся, которая была больше в курсе наших отношений молчала, она не очень верила в искренность Фиминых чувств с самого начала, ей казалось, что он не способен сильно влюбиться, что всё это для него игра.
Еще зимой, когда мы с Хазановым только-только начинали встречаться, он рассказывал мне про армию, как ему там плохо приходилось - идешь строем, куда не знаешь, всё тебе всё равно, только вода бежит за шиворот.
Я очень сочувствовала его страданиям, одиночеству и заброшенности и пересказала его рассказ о жизни в армии Люсе. Мудрая Люська засмеялась и объяснила мне:
-Если хочешь понравиться девушке, первым долгом расскажи ей про свою жизнь в самых черных тонах, чтобы ее разжалобить и вызвать сочувствие.
Но этот, оказывается, избитый прием на меня подействовал.
Чем дольше я встречалась с Ефимом, чем сильнее меня затягивал мутный омут пробуждающихся чувств, тем тревожнее становилось у меня на сердце, я терзалась и жаловалась Люсе, а Люся, на тот момент очень удалившаяся от меня и сблизившаяся с Виолеттой, сердилась:
-Ну, и чего тебе не хватает, гуляешь с парнем, который тебе нравится. Целуешься с ним, и что еще?
-Он не говорит, что любит меня.
-А что говорит?
-Что сильно увлечен, что такого с ним еще не было, что совсем потерял голову.
-А ты?
-А я хочу определенности, хочу, чтобы мне объяснялись в любви и клялись в верности. Ты пойми, я в нем не уверена, у него уже были женщины, а я толком и не целовалась ни с кем до него.
Ночами я плохо спала, утром, едва открыв глаза, я уже с нетерпением ждала встречи с ним, если повезет, то прямо с утра в столовой, а если он проспит, то уже на занятиях; потом вместе на обед, вечерами совместная учеба, после нее прогулки по городу перед сном - мы виделись каждый день, проводили вместе всё время, когда ссорились, то переживали и совсем не могли учиться.
-Ну ладно Зойка, но Ефима-то как захватило, - говорила Виолетта, наблюдая как он бегает под окнами общежития и ждет, когда я вернусь (я обиделась и уехала навестить дядю Борю).
Может, всё бы и обошлось, дотянули бы до лета, там расстались, и видно было бы как быть дальше, но тут, как назло, две никогда не виденные мной тетки Ефима уехали отдыхать, Ефим остался один и всё уговаривал меня зайти к нему. Мне было любопытно побывать там, в убежище, в которое Ефим любил уезжать, оставляя меня одну, и я как-то раз, когда мы гуляли по Москве вблизи от его дома (думаю, место прогулки было выбрано не случайно) зашла, еще ничего не решив про себя.
Эта была большая глупость с моей стороны, но я ему доверяла, он ведь был старше на четыре года и опекал меня, как маленькую. Ничего между нами не произошло, просто не получилось, и я встала перед дилеммой, или надо решиться сойтись с ним, или прекратить всякие встречи хотя бы на время. Ефим стал как безумный, умолял меня еще приехать к нему, ругал за мещанские взгляды, говорил, что он от меня без ума, что нельзя так обращаться с мужчиной, но не звучало главного для меня - я тебя люблю и хочу быть с тобой всю жизнь.
-Это банальности, - говорил он, - разве ты сама не чувствуешь, как я к тебе отношусь.
Свободное копирование
