В декабре я стала заниматься в корпусе "Б" на первом этаже. Днем там проходили занятия по английскому языку, а вечером помещения пустовали, и можно было тихо сидеть в одной и учиться, что я и делала, так поступали многие, в том числе и Вовка Тульских, и Ефим.
Во время этих вечерних занятий Ефим иногда приходил ко мне. Заглядывал по старой памяти наших совместных чаепитий и Вовочка. После того, как мальчишек отселили из нашего корпуса, и его нельзя было вызвать топаньем ног, мы стали реже видеться.
Как-то раз я печально просматривала рисунки параметрических графиков в задачнике, не представляя себе как это можно успеть построить на письменном экзамене, когда времени всего 4 часа. Некоторые картинки были до того извилисты и неподражаемы, что их вид вызывал у меня смех. Пришел Вовка, и мы с ним продолжили разглядывать графики и гоготали, листая страницу за страницей.
Один график добил меня совершенно - асимметричный, с двумя асимптотами, и в верхнем правом углу маленькая пимпочка, и ветви графика уходят в бесконечность.
При виде его, я покатилась со смеху, и Тульских вместе со мной.
В разгар веселья пришел Хазанов, который был значительно слабее Вовчика по математике, и, посмотрев на рисунок, выдал:
-Ну, и что вы ржете? Сразу можно догадаться, что график выглядит так.
Это было так некстати и так противоречило нашему настроению, что мы с Вовкой не только не угомонились, но закатились еще больше, и Фима, который плохо выносил наше совместное с Вовкой общество и то, что мне хорошо и без него, ушел обиженный.
Но в другие вечера он, случалось, оставался, и мы учились вдвоем, тщетно пытаясь разобраться в том, что рассказал нам на семинаре наш заклинатель змей Кащенко.
После первой неудачной попытки пригласить меня в кино прошло больше месяца, и в декабре Хазанов довольно неожиданно попросил меня позвонить ему и дал свой номер телефона.
В субботу утром, я первый раз набрала номер телефона Хазанова, который помнила потом много лет. Ефим пригласил меня с собой на чтение Сент-Экзюпери "Маленький принц".
Я рассказала об этом девчонкам, и оказалось, что они за неделю до того видели у него эти билеты, т. е. получалось, он мог пригласить меня давно, но не сделал этого, а попросил позвонить и только по телефону позвал.
Виолетта видела в этом какую-то интригу, кто-то, якобы, отказался с ним пойти, вот он и позвал меня, но я решила, что Ефим ничего прямо не делает, мудрит, что ему хотелось, чтобы я позвонила ему первая и как бы напросилась на приглашение, и пошла на эти чтения в библиотеку им. Ленина.
Он опоздал, несмотря на то, что назначил встречу недалеко от своего дома, и я обиделась и пошла с ним надутая.
Мы слушали художественное чтение "Маленького принца", я не читала Экзюпери и ничего не знала о нем до этого. Мне понравилось. Но и устала я тоже.
А Ефим половину чтения стоял за моей спиной, мотивируя это тем, что с его места плохо видно, потом он посадил меня на пятый автобус и отправил в общежитие, провожать девушек было не в его правилах.
Он так и сказал:
-Я чувствую себя полным болваном, когда возвращаюсь потом один домой.
В общем, я была довольна проведенным днем, меня очаровал Экзюпери, и я решила не делать проблемы из того факта, что он меня не проводил, в конце концов, дело было днем, и большой необходимости провожать меня не было, если только не желание побыть со мной подольше, но раз Ефиму этого не хотелось, так и черт с ним.
-Буду с ним посуше, - решила я на всякий случай.
Но в понедельник снова занятия, снова я встречаюсь с ним, слушаю его шутки, ощущаю постоянное напряженное внимание ко мне, и мои решения забыты. Кроме того, он меня никуда не приглашает, и дать ему понять, что я обижена, нет никакой возможности.
Физику нам читали сразу два лектора - один экспериментатор и другой теоретик. Это был нововведение; что они хотели изобразить, не понятно, но получилось как-то отвлеченно, обо всём сразу, записывать было невозможно, и толку никакого. На первых лекциях было много народу, а потом всё меньше и меньше. Только занятия на семинарах помогали решать задачки, а посещение лекций было зря потерянным временем. Я перестала ходить на лекции по физике, взяла в библиотеке Феймановские лекции и читала их, читала с удовольствием, как роман, еще учебник Стрелкова по механике, и совершенно неподъемный, толстый-претолстый учебник Хайкина.
Анализ нам читал Кудрявцев и читал замечательно. В актовый зал входил стремительной походкой сухощавый немолодой мужчина с горбатым носом, в черном костюме и белой рубашке, брал в руки мел и начинал с той фразы, на которой остановился на предыдущей лекции. Он никогда не заглядывал в конспекты, никогда не сбивался и только изредка останавливался и говорил:
-Прервитесь, я сейчас поясню сказанное.
И очень четко пояснял, так что я, не понимая, всё-таки запоминала объяснения, и потом они всплывали в голове, когда я готовилась к экзаменам.
Учебник по анализу был Фихтенгольца, но там было не всё и не так изложено, как читал Кудрявцев. Читал он прямо по программе, и для подготовки к экзамену нужно было только разобрать его лекции, и всё.
Еще нас два семестра мучили черчением. В первом чертеже я начертила проекции, а саму деталь в изометрии нарисовала. Преподаватель заставил переделать. Я опять нарисовала, несколько по-другому.
-Прекратите рисовать, шар в изометрии выглядит совсем не так, - сказал мне чертежник и посмотрел на мой чертеж на просвет.
-Черти по новой, ватман еще не светится, но в четвертый раз уже не исправить, - добавил он смеясь.
Ефим на черчении всегда занимал позицию поближе ко мне, и иногда подходил и смотрел на мой чертеж, а я задавала ему вопросы, что и как чертить, лукавя, так как чертила я не хуже, чем он, просто мне приятно было его внимание.
За первый чертеж я получила тройку, а остальные сделала на четверку, и сдала последний чертеж очень рано, так что всякая мелочевка не мешала мне в зачетную сессию, которую я тоже сдала без особых усилий, получив по лабораторным по физике четверку из-за двойки по контрольной, так как лабораторные я сдавала, в основном, на пять.
Свободное копирование
