Лабораторные занятия по электрическим машинам проводил у нас еще один замечательный человек, Дрычкин Виталий Дмитриевич. Он был из когорты офицеров, первыми освоивших атомные подводные лодки. В 1961 году, после окончания с отличием ВМА, он был назначен командиром дивизиона на К-181, которая, единственная из всех подводных лодок, смогла всплыть точно в точке географического Северного полюса.
Командир АПЛ был удостоен звания Героя СССР, а Виталия Дмитриевича наградили орденом Красной Звезды. Мы с ним долгие годы прослужили на одной кафедре и до сих пор, как и с Юрием Павловичем Коськиным, периодически перезваниваемся. Привожу стихотворение, которое я написал ему к юбилею.
Зубру-подводнику, Виталию Дмитриевичу Дрычкину,
в честь семидесятилетия.
Годы бегут, промелькнуло уж двести
разных - и славных, и будничных лет,
как под шпилем здесь, для славы и чести,
морских офицеров выводят во свет.
Всю глубину временного потока
трудно объять и понять с непривычки,
но служит здесь четверть от этого срока
Виталий Дмитриевич Дрычкин.
Есть зубры у нас, кто последних полвека
связан с родною Дзержинкой,
но вряд ли средь них кто найдет человека,
что б с гирей играл, как с пушинкой.
Средь них есть и те, кто, спросите любого,
остался подводник на веки,
но, вряд ли средь них вы найдете такого,
чье имя - на бронзе в отсеке.
Подводники-зубры все дружат с искусством
и могут развеять поэзией грусть,
но вряд ли сумеют так, с подлинным чувством,
“Онегина” вам прочитать наизусть.
И с музою зубра найдете иного:
кто пишет картины, кто книгу цитат,
но вряд ли средь них вы найдете такого,
кто был бы на собственной Музе женат.
Пусть годы летят, но душой не стареет
Виталий Дмитриевич Дрычкин,
все так же по кафедре смех его реет,
и добрые те же привычки.
Так пусть же всегда, и при всякой погоде
в здоровье и счастье он будет,
и пусть даже в старости помнит о флоте
а флот, - он его не забудет.
Адъюнктом на кафедре электрических машин был лейтенант Аполлонский Станислав Михайлович, упомянутый мной в связи с «сионистским делом» как Стас.
Он был однокашник Кулешова В.И. и Протченко В.М. Училище окончил с отличием, получил красный диплом. После адъюнктуры защитил кандидатскую диссертацию и был оставлен преподавателем.
В середине 80-х годов я вернулся из длительной загранкомандировки и был назначен заместителем начальника на кафедру, которой тогда командовал В.М. Протченко. Прибыл я как раз к началу партийного собрания, на котором рассматривалось персональное дело к.т.н., доцента Аполлонского С.М.
Ни для кого не секрет, что абсолютное большинство офицеров были членами КПСС и что «органы» наблюдали за теми из них, кто потенциально мог иметь связь с заграницей. А так как Аполлонский позволил себе публиковать свои не секретные научные статьи в технических журналах США, то за ним приглядывали очень пристально. И как только он выходил на защиту докторской диссертации, тут же возникали обстоятельства, требующие разбора его моральных качеств.
Один раз его остановили при туристическом путешествии по Чукотке, мол, он зашел в погранзону, второй раз нашлись доброхоты, обвинившие его, якобы, в плагиате. Всякий раз при разбирательстве на партийном собрании ничего серьезного не находили, но сроки защиты срывались.
В последний раз на него написал донос курсант Якушенко, у которого Аполлонский был научным руководителем. Основное обвинение было, что Станислав Михайлович в разговоре с ним неуважительно назвал В.И. Ленина «Вовкой –морковкой». На собрании Аполлонскому объявили выговор, чтобы он не распускал язык. Срок защиты был опять сорван. Но по существу, партийное собрание защитило члена своей организации.
Через некоторое время Аполлонский успешно защитился. Стал профессором, действительным членом МАНЭБ и Нью-йоркской академии наук, главным редактором журнала "Электромагнитная совместимость". После достижения пенсионного возраста он благополучно демобилизовался, продолжая работать по специальности на должности профессора.
Если бы не «перестройка» и наступившее время абсолютной безыдейности, то у курсанта, написавшего донос на своего научного руководителя, не было бы шансов оказаться среди преподавателей нашего ВУЗа. Ибо мнение партийной организации в советское время значило очень много. Абсолютное большинство членов кафедральных партийных организаций были офицеры, прошедшие службу на боевых кораблях и атомных подводных лодках, и подлости не прощали. Его бы отсеяли, самое позднее, на стадии адъюнктуры.
Но наступило новое время, когда безыдейность возведена в принцип. Партийные организации ликвидированы. Несмотря на громко звучащие лозунги о возрождении духовности и росте демократизации, какие либо влияния коллективов кафедр на кадровые решения начальников теперь исключены.
А стукач стал истово исповедовать самые последние идеологические установки власти.
И, уже в постсоветское время, Якушенко становится адъюнктом, потом последовательно преподавателем, начальником кафедры, заместителем начальника ВУЗа по учебной и научной работе, а сейчас, поговаривают, что его назначат начальником Военно-морского инженерного института.
Но это происходит уже в 21 веке, а в шестидесятых годах двадцатого века мы всего этого не знали.
Если подняться по Восточной лестнице шпиля на третий этаж, то можно было попасть в самый длинный в Ленинграде коридор, о котором я уже писал.
В этот коридор выходили двери секретного отдела и кафедры математики. Лекции по высшей математике нам читал заведующий кафедрой, доцент Виграненко Т.И. Занятия проводил заинтересованно, стараясь, чтобы курсанты не упустили мысль, излагаемую с кафедры.
Свободное копирование
