Командиры и начальники
Поселили нашу 21-ю роту (первая цифра - номер факультета, вторая – курс) в казарменное помещение второго факультета, на третий этаж здания, расположенного между Парадным и Хозяйственными дворами Адмиралтейского комплекса. Входы на лестничные клетки были со стороны Хозяйственного двора. Вся рота располагалась в одном кубрике.
На этом же этаже располагались спальные помещения остальных рот нашего факультет. 22-й ротой командовал капитан 3-го ранга Зенин, 23-й и 24-й ротой - капитан 3-го ранга Александров и 25-й ротой – капитан-лейтенант Носов.
Из состава четвертого курса были назначены к нам младшие командиры, курсанты 241-го и 242-го классов.
Старшиной 21-й роты стал старшина Алексеев Гена, командиром 1-го взвода (211-й класс) был назначен старшина 1-й статьи Комнатный Семен. Командиром 2 взвода (212 класс) – старшина 1-й статьи Ефимович Володя. Командиром первого отделения, (в котором мы с Сашей Игнатовым оказались вместе) определили старшину 2-й статьи Коновалова Витю.
С Семеном Комнатным меня пересекла судьба в начале семидесятых годов, когда я был откомандирован на выход в море на АПЛ, где он служил командиром второго дивизиона. В этот поход произошли события, во время которых Семен проявил себя с самой хорошей стороны.
В середине ночи, когда АПЛ маневрировала в подводном положении, возник пожар в навешенном генераторе левого борта. Я в момент аварийной тревоги находился в соседнем отсеке и на всю жизнь запомнил, как матрос-электрик, застигнутый аварийной тревогой в этом отсеке, требовал от командира, герметизирующего отсек, пропустить его в аварийный отсек со словами: «Там мои кореша погибают»!
Благодаря решительным и грамотным действиям Семена, пожар был ликвидирован и никто не пострадал. При выяснении причины возгорания мы обнаружили, что круговой огонь по коллектору и возникшая электрическая дуга на вал якоря, как электросваркой, прожгли сквозное отверстие в пять сантиметров шириной. Если учесть, что в непосредственной близости от места возгорания находились банки с регенерацией, то последствия от своевременно не локализованной аварии могли быть катастрофическими.
Позже бывший командир 24-й роты Юрий Михайлович Александров стал начальником строевого отдела и посодействовал переходу своих питомцев на службу в Дзержинку. Перешли в училище бывший старшина роты Юра Зима и Володя Ефимович, через некоторое время назначенный преподавателем на кафедру электрических машин.
Его я позднее сменил в аппарате генерал-полковника Кончица на Кубе. Поступили в адъюнктуру на 23 кафедру Комнатный Семен и Коновалов Витя. Оба они в срок не защитили диссертации, но обошлись с ними по-разному. Семена назначили преподавателем, а Вите не повезло, его определили в начальники лаборатории.
Он, суворовец и службист, был очень расстроен, что служба у него не пошла. Когда я, после трёхлетней командировки на Кубе, пришел на кафедру, он уже без всякого энтузиазма тянул свою служебную лямку и вскоре демобилизовался в звании капитана 3 ранга.
С Семеном на кафедре мне послужить не пришлось, но Богословский А.С. говорил мне, что преподавательская работа давалась ему нелегко. Правда, вскоре он получил назначение в Москву, в Управление Военно-учебных заведений, и мы с ним встречались только, когда он приезжал в училище в звании капитана 1-го ранга с инспекционными поездками.
Также, как Юрий Михайлович Александров, ходатайствовал за своих питомцев Михаил Павлович Сафонов. Вадим Ильич Кулешов, Валентин Михайлович Протченко, Станислав Михайлович Аполлонский, Швалев Евгений Борисович были в свое время его подчиненными и получили назначения в Училище не без его рекомендаций.
И Михаил Александрович Беспяткин, и Юрий Михайлович Александров, и Михаил Павлович Сафонов были настоящими отцами-командирами, каждый со своим особым педагогическим талантом. Михаил Александрович был одним из самых опытных и знающих специалистов морского дела, организатор и руководителем дальних шлюпочных походов на веслах и под парусом.
Юрий Михайлович Александров, красавец-мужчина, был настоящий профессор строевой подготовки, техника которой была доведена у него до уровня балета. Про Михаила Павловича профессор Туганов М.С. вспоминал: «В курсантском фольклоре особо выделяли тех офицеров, которые своими действиями, высказываниями, манерой поведения отличались от привычных норм.
Очень ценили тех командиров, которые умели за дело красиво, по-флотски, «раздолбать» курсанта. Такие истории передавались от старших курсов младшим, постепенно обрастали все более яркими подробностями и, в конце концов, становились литературным достоянием факультета, а то и всего училища».
После ухода на третьем курсе от нас Михаила Александровича Беспяткина мы некоторое время походили и под командованием Александрова и Сафронова, пока нам окончательно не определили в командиры капитан-лейтенанта Кабанова. И вот только тогда мы поняли, что есть Командир и есть командир. Никаких отчетливых воспоминаний Кабанов у меня не оставил. Разве что запись в моем личном деле: «Работает много, но, в основном, на себя».
На собеседовании при поступлении в адъюнктуру начальник училища спросил у меня: «Что это значит»? Я только удивленно пожал плечами. Впрочем, это было уже через пятнадцать лет после описываемого мной первого курса.
Свободное копирование
