Река времени - 13

Забегая вперед, скажу, что все из нашего класса получили высшее образование. Дима Тигин и Гена Худяков защитили докторские диссертации и стали профессорами. Таня Ткаченко, Марик Драпкин и я защитили кандидатские диссертации, Гена Горбунов был известным в стране специалистом технического перевода с японского языка. Саша Коровкин стал летчиком-испытателем.

До самого последнего времени мы регулярно встречаемся. К сожалению, многие уже умерли. Первым ушел из жизни еще совсем молодой Юра Зотов. Потом Саша Коровкин, переживший катастрофу самолета и после этого болевший. После долгой болезни умер Гена Горбунов. Похоронили мы Керусову Люсю. Почти скоропостижно скончался Дима Тигин. Неизвестна судьба Вити Леуса и Саши Данильченко.

 Так что из мальчиков последнее время на встречи приходим только мы с Геной Худяковым да Саша Пафомов, когда бывает в Питере. Более благополучно дело обстоит с нашими девочками. Кроме Люси Керусовой остальные, слава Богу, живы.

На авторемонтном заводе, нашем базовом предприятии, меня и двух Свет определили в цех электрооборудования автомобиля. Обучение специальности автоэлектрика было номинальное, нас распределили учениками в производственную бригаду. Меня поставили на разборку автомобильных генераторов, а девочек на более чистый обмоточный участок.

Завод специализировался на ремонте грузовых автомобилей и генераторы с крупных самосвалов были для девочек неподъемные. Оборудование в ремонт поступало чрезвычайно грязное, так что уже через неделю работы мое рабочее платье выглядело, как из черной кожи. Дело в том, что после разборки генераторов я должен был детали вымыть в корыте с бензином.

 Уже после часа работы бензин превращался в черную краску, и уберечь рабочее платье от нее не было ни какой возможности. После обработки в бензине корпуса генераторов и подшипниковые щиты окрашивались в специальных покрасочных агрегатах, полюса сушились и на них надевались новые обмотки.

Якоря обычно перематывались, коллекторы протачивались. Менялись подшипники и мы производили ручную сборку генератора. По этому производственному циклу я и начал учиться. Самой неприятной операцией была мойка, тем более, что она производилась на открытом воздухе при достаточно низкой температуре.

Через два месяца нам устроили экзамен, присвоили третий рабочий разряд, и я стал числиться на заводе слесарем-автоэлектриком. Сказать, что мне нравились дни, которые мы проводили на заводе, будет сильным преувеличением. Работа была тяжелая и малоинтересная. Да и желание заработать деньги еще было невелико.

Поэтому, когда предоставлялась возможность, выполнив очередное задание рабочего наставника, я не торопился получить следующее, а трепался со Светами на их обмоточном участке. Ближе к обеденному перерыву к нам заходил Юрка Зотов, имеющий виды на Свету Ровнову. Поболтав вместе, шли в обход по точкам, где были распределены наши девчонки.

 Лидочка Соболева была на зуборезном участке вместе с Галей Абрамович. Позубоскалив там, шли к токарям, там работали Лидочка Зайцева и Майя Бондарева. Самая хорошая работа, в чертежном бюро, досталась Ирочке Боковой по прозвищу Бокишь и Танечке Ткаченко. Но туда нас, чумазых, не очень-то и пускали.

 Обедали мы в заводской столовой, предварительно умывшись, но прямо в рабочей одежде. Никому из нас не было еще 18 лет, поэтому заканчивали рабочий день мы на два часа раньше остальных. После обеда до окончания нашего рабочего дня оставалось два часа. Никаких больших заданий я, как правило, уже не получал, работая на «подхвате».

Помывка и переодевание шли за счет рабочего времени. Оставив грязную спецодежду в шкафчике раздевалки, чисто вымытый, но густо пропахший бензином, я шел к проходной, где пропускали строго по часам.

Поскольку школа была на эксперименте, о нас довольно много писали в газетах. Однажды фотография Бокишь, а девочка она была очень эффектная, оказалась на первой полосе газеты "Правда".. После этого ее завалил поток писем. Писали, в основном, солдаты срочной службы, но попадались и сидельцы из исправительно-трудовых лагерей.

Так как по программе политехнического обучения мы в школе начали заниматься только со второй четверти, а первую четверть учились по обычной программе, то образовался задел в несколько учебных недель. Этот задел компенсировали лекциями по искусству в Эрмитаже и Русском музее, а также экскурсиями в лабораторий Физического факультета ЛГУ.

Все мы с большим удовольствием посещали эти дополнительные занятия, тем более, что проходили они в классные часы. И как было здорово, прослушав лекцию о французских импрессионистах, походив по тихим, светлым залам третьего этажа и как бы по-новому взглянув на такие знакомые картины Ренуара, Дега, Моне, вывалиться веселой, дружеской толпой на набережную Невы.

 Через Дворцовую площадь шли к арке Главного Штаба, направляясь на Невский проспект. И, по Невскому прямо к знаменитой пирожковой, которая позже, именовалась «Минуткой». Это было, как ритуальное действо - посещение пирожковой с непременными пышками, осыпанными сахарной пудрой, запиваемыми кофе с молоком.

Подготовка уроков много времени не занимала и вечерами мы с приятелями развлекались. Развлечения не отличались разнообразием: каток в Парке Победы, кинофильмы, читальный зал на площади Чернышевского, а чаще всего, фланирующие прогулки по Московскому от кинотеатра «Мир» до кинотеатра «Дружба».

На каток ходили, как правило, своей компанией, предварительно сговорившись и узнав, что лед залит. Каток находился в дальнем конце парка, вблизи пересечения Нарымского проспекта и Кузнецовской улицы. Катальных площадок было две - разделенных зданием раздевалки и пункта проката.

 Малая площадка предназначалась для начинающих, а большая – для тех, кто коньки уже освоил. Народу обычно было много, почти все катались по кругу. Иначе - почти неизбежное столкновение с кем-нибудь из неуверенно стоящих на коньках. Центр круга занимали те, кто разучивал разные фокусы и пируэты. Периодически спокойное катание нарушалось группой организующих «паровозик».

Группа из пяти-шести человек, сцепившись в цуг, ускоряется и на резком повороте хвост начинает сильно заносить. Устоять почти невозможно. Последний человек летит в окружающие ограждение сугробы, как из пращи. Я не помню, сколько стоили билеты на каток, но не помню и проблем с деньгами на билеты. Скорее всего, плата была символическая. Не дороже чем в кинотеатр.

 А вот, сколько стоили билеты в кино, я помню хорошо. От 1 рубля в кинотеатре документального фильма «Глобус», расположенном в одном из крохотных павильонов парка Победы, до 5 рублей на вечерний сеанс в «Дружбе» (после очередной хрущевской деноминации - 10 копеек и 50 копеек).

Помню замечательные фильмы, которые шли в «Глобусе»: Обыкновенный фашизм, Операция Тевтонский меч, Темные люди, фильм Кусто о подводном мире, Ария прерий. Заходить в зал можно было в любое время и смотреть весь набор фильмов этого дня без ограничения.

В то время пенсия у моего отца была 1700 рублей, мама не работала, жили мы, конечно, достаточно скромно, но, как правило, с деньгами на билеты в кино проблемы не было. Тем более, что нам кое-что стали платить за работу на Авторемонтном заводе. А раз хоть и небольшие, но деньги появлялись, то тут же явились и нехорошие соблазны.

 Рядом с Авторемонтным заводом, в створе улицы Гастелло, находился гастроном с нарядно украшенной витриной винного отдела. И вина тогда там были первоклассные: армянские хересы Аштарак и Айгешат, узбекские ликерные вина типа Узбекистон, грузинские Гурджиани и Талиани, масандровский "Мускат белый красного камня".

 Все эти названия ласкали слух, а чудесная подсветка напитков так и звала попробовать. И мы начали дегустировать. Покупали бутылку на четверых, приобретали майонезную баночку и, где-нибудь, в укромном уголке (от скамейки парка в теплое время года до подъезда зимой) начинали дегустацию с непременным описанием вкусовых впечатлений.

 Мы не пили, а дегустировали, поэтому закуска не полагалась. Сейчас, задним числом, я понимаю, насколько опасны были эти наши начинания. Навык был приобретен твердый, и если бы двумя годами позже я не оказался в Училище, был серьезный шанс повторить судьбу одного из моих тогдашних собутыльников, Юрки Зотова. У него школьные выпивки плавно перетекли в студенческое пьянство, вино его и сгубило, умер он совсем молодым.

Но тогда эта опасность нам не была видна, тем более, что допьяна мы не напивались и были вполне уверены, что пьянство нам не грозит. Несколько раз за это время мы устраивали посещение ресторана.

Ходили в «Кавказский» на Невском проспекте. Обычно инициатором выступал Саша Данильченко, который осуждал наши дегустации на улице. Обычно посещение планировалось после получки на Авторемонтном заводе и считалось торжественным мероприятием.

Одним из самых приятных воспоминаний той поры были школьные вечера, как сейчас бы сказали, дискотеки. По современной терминологии диск-жокеями были два друга, два Гены - Худяков и Горбунов. Они беспрекословно хозяйничали в радиорубке и обеспечивали вечера хорошей музыкой.

До сих пор, когда слышу мелодии «Эль-Чекло», «Рио-Рита», «Кумпрасита» или «Брызги шампанского», перед глазами встает светлый зал и наши замечательные девчонки с развивающимися в танце волосами и горящими глазами .