Итак, мы продолжали нашу работу. Нужно, чтобы было много книг, нужно было думать вдвоем или втроем, нужны совещания по тем или иным вопросам. История партии, жизнь Ленина — это много и трудно. Бывают дни, бывают часы, когда о минуте можно написать большой том, а нам надо было говорить о десятилетиях. Мы не настаивали на таком подробном изложении событий, мы обрадовались бы и меньшему, хотя предполагали, что это были годы, стоящие многих томов. Мы скользили вдоль событий, а нам хотелось проникнуть внутрь, глубже.
Нам казалось, что здесь скрыто и поучительное, и воспитывающее, и необходимое не только нам. Но мы не писатели. Мы с надеждой посматривали в ту сторону горизонта, где в Москве, по нашему мнению, должен был находиться Союз писателей. Мне хотелось сказать: дорогие товарищи, аппетит приходит во время еды. Почитайте все, что есть в воспоминаниях очевидцев, прогуляйтесь в места, где происходили те или иные события, посмотрите, что в музеях, в архивах, и, мне кажется, у вас появится волчий аппетит на большой роман. Это политика, это жизнь. Это ваше дело.
Пока я так размышлял, пока мы не спали ночей — организовали Первый Всесоюзный конкурс мастеров художественного чтения (1937). Мне предстояло в нем участвовать. Я чуть-чуть не провалился.
Мне захотелось показать еще совсем свежий кусок из нашей новой работы, и я ринулся в бой, как щепок. Но меня отвел в сторону Василий Иванович Качалов и попросил прочесть "Речь Димитрова на Лейпцигском процессе". Это была уже отстоявшаяся работа. Когда я исполнил речь Димитрова, то почувствовал, что спасен. Скоро я принес в свой дом лавровый венок. Я стал носить его с тайным сожалением, что не могу разделить его с той, которая всегда стояла за моей спиной. Я трудился на людях, я собирал аплодисменты. Мой путь был усеян розами. Я был доволен. Удивительнее всего, что и дома тоже все были довольны и как ни в чем не бывало продолжали свое трудное дело.
Мы всегда спешили к дате. Мы не успели выпустить нашу работу к выборам в Верховный Совет, она не укладывалась в один вечер. Нужно было строить две программы. А потом мы увидели, что две мало, нужно три. Мы сидели по-прежнему за столом, когда мимо наших окон пронесли знамена на Красную площадь. Это было Первое мая. Мы посмотрели друг на друга, улыбнулись тому, как мы были наивны, полагая, что мы успеем к дате.
Наступила осень, и мимо наших окон пронесли еще раз красные знамена Седьмого ноября. Мы уже заканчивали третий вечер, трилогию "Всегда с Лениным". А потом нам дали большую афишу.
Последние годы, когда создавались хроники по истории партии, мы были необычайно придирчивы к себе и работу делали на каком-то едином дыхании, не отрываясь. Это был трудный путь многих и многих вариантов. Нужно было сделать композицию предельно ясной, стройной, правильной. От меня, как исполнителя, этот замысел требовал большого такта в подаче материала, и я приступил к репетициям еще в то время, когда складывалась композиция. Мне нужно было сочетать нашу "драматургию" с исполнением, так, чтобы каждое слово было проверено и продумано, взвешено на исполнительских весах. Как донести ту или иную мысль и как добиться такого исполнения, чтобы дать зримый образ словами, интонацией, то есть средствами звучащего, слышимого слова. Живописать для глаза и для уха, искать звучания времени я начал тут же у станка, то есть у письменного стола, когда ножницы и клей разрезали и скрепляли длинные рулоны. Иногда монтажные листы поступали ко мне ранним утром, еще в постели. Мы договаривались, что после концерта я подремлю, а мои соратники — Е. Е. Попова и М. Б. Зисельман — продолжат свое дело. Пять-шесть часов утра — это часы, которые я особенно любил уделять работе: или повторяю текст, или же обдумываю новое. Но в этот период меня часто постигала неудача — я начинал читать вслух, а мои соратники, утомленные бессонной ночью, засыпали, и я оставался, таким образом, без "кворума", при котором могло состояться обсуждение результатов ночной работы. Свои соображения я в таких случаях откладывал до одиннадцати часов утра, когда "кворум" снова собирался и начинался наш трудовой день.
Вместо большого цикла работ по истории партии, как мы задумывали, мы сделали три работы "Всегда с Лениным". В этой трилогии ощущалась поэтому некоторая спрессованность литературного материала, "плотность упаковки элементов материи", как говорят ученые. Приходилось бороться за сокращение каждой лишней фразы из-за боязни упустить последовательность событий на всех этапах истории партии.
Завершив этот капитальный для нас труд, мы очень быстро, на оставшемся горячем разгоне, выпустили "Надо мечтать" — еще одну композицию о Владимире Ильиче Ленине.
Свободное копирование
