Актер на трибуне - 1

Актер на трибуне

 С 1930 года я ощутил, как внутренний заказ, сделать цикл композиций по истории партии. Ленин как организатор партии — эта тема все настойчивее просилась на наш рабочий стол. Родилось, пока еще условное, название: "Хроники по истории партии".

 Нас увлекала мысль заняться тем периодом, когда выходила газета "Искра". "Как чуть не потухла "Искра"" — документ, волновавший меня своей искренностью, живой мыслью, точным анализом событий. Я многое уже запомнил и носил в своей памяти, мечтал исполнить когда-нибудь эти трепетные страницы.

 Но, задумав "Хроники", мы не решались сразу же осуществить свой замысел. Предстояло длительное изучение материалов. Как бы на подступах, делались "короткометражные" работы: "Речь товарища Дзержинского", "Речь товарища Димитрова на Лейпцигском процессе", которую я исполнял на первом конкурсе мастеров чтения. Так я пробовал свои силы, готовясь к большой и ответственной работе. Попутно мы много читали, изучали материалы по истории партии. Еще одним подступом к этой теме возникла композиция, посвященная жизни и деятельности товарища Кирова.

 Мы ходили вокруг и около, мечтали, думали, прикидывали, как лучше осуществить свой замысел. И приходили строчки Маяковского:

 "Ты

           с боков

                     на Россию глянь —

 и куда

           глазА ни кинь,

 упираются

                     небу в склянь

 горы —

           каторги

                     и рудники"[1].

 Надо сделать большое полотно, может быть, не одно, а шесть, десять или двенадцать вечеров. Если говорить очень подробно, то нужно написать книгу о том, как создаются — по крупинкам, по росникам — живые страницы истории. Надо было вскопать, перепахать очень много книг, и, как это ни странно, приходится выискивать мысли по строкам. Требовалась Швейцария, требовались подробности, где и на какое небо смотрели Ленин, Крупская, их друзья и соратники? Хотелось живых штрихов, красок, хотелось снегов и от края до края русских полей с васильками. Хотелось еще раз пересмотреть отчеты фабричных инспекторов: как жили путиловцы и что ели и где спали?

 Хотелось много стихов о том, как на Волге рос Володя Ульянов, как жили в ссылке, в селе Шушенском, какие книги читали, как встречались. Все это еще не описано, не воплощено художественно.

 Почему же не созданы художественные произведения о том, что уже появилось в воспоминаниях? Почему не описано, как печатали газету "Искра", как ее привозили в Россию, как распространяли? Никто из поэтов об этом не сообщал.

 Страшно тосковал я по свежему талантливому материалу. Эпизоды стояли, двигались, жили в моем воображении. Каждый революционный период нес в себе такую огромную силу затраченной энергии, такой пламень, что, казалось, нужен целый цикл работ по истории революционного движения, нужны хроники по истории партии. Хотелось создать очень стройные художественные произведения, найти эстетическую норму подачи политического документа. Это очень трудно, но и не менее увлекательно. Слишком подробно нельзя. Нужно предельно лаконично. Уже отложились в памяти любимые фрагменты из "Диалектики природы", из "Манифеста Коммунистической партии", из "Что делать?", "Как чуть не потухла "Искра"". Я был влюблен в язык этих произведений, такой страстный, полемический, молодой.

 Какое облагораживающее влияние несет в себе работа над революционным документом, как прекрасно воспитывает. Вот почему необходимо еще и еще изучать классиков марксизма-ленинизма. Нужно прививать вкус к величию их мыслей, двигающих прогрессом человечества. Всякий раз, читая их, я убеждаюсь в ослепительной правоте этих удивительных людей "особого склада".

 Идет дождь. Моя любимая Москва спит. После концерта я несусь в машине по мокрым сверкающим улицам и все думаю о своем замысле. Но как мне поднять его одному? Нужна мастерская, может быть, при партийной школе, может быть, кафедра при университете, где бы прививался вкус к политической литературе, как к художественным произведениям. Нужна не "сухая политика", как думают иные, но прекрасные образцы политической классики, волнующие документы борьбы за социализм. Нужно воспитывать людей, кадры исполнителей-трибунов. Почему бы это не сделать? Разве это не облегчило бы задачу нашим агитаторам? Вряд ли это умеют делать хорошо, вряд ли это поднято до художественного мастерства. Нужен особый подход к политическому документу. Нужно умело с ним обращаться, чтобы предельно выразительно его подать, чтобы драгоценная мысль дошла. Не цитировать, но пламенно, творчески воспроизводить, раскрывая всю глубину, всю страстность новаторской мысли.

 Моя страна тысячами героических смертей дала мне счастье жить и бороться.

 "Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки", — писал Ленин в начале двадцатого века. Но мы идем уже многомиллионной страной нашим трудным, но единственным путем, взявшись за руки, и еще неизвестно, свидетелем каких великих исторических событий я могу быть и принять в них участие. Нигде и никогда я не забуду о первооткрывателях, о тех, кто в черной мгле старого мира прокладывал для нас пути, кто в тяжкие годы рисовал людям ослепительные контуры будущего, "видел то, что временем сокрыто". Вот почему трепет этих предвидений, ошеломительную новизну выводов, красоту диалектической мысли мы обязаны донести и передать тем, кто возьмет в свои руки дело отцов и понесет его дальше — по пути свершений, в завтра коммунизма.

 Так думал я, когда многие исписанные листы лежали уже на моем столе. Выписки из гениальных произведений классиков марксизма-ленинизма, стенограммы партийных съездов, очаровательные акварели мемуарной литературы, полные романтики героического подполья. Многое, очень многое просилось в работу. И я стал думать об ограничении своего замысла, необходимом для того, чтобы прийти к полноте и ясности художественного выражения.