authors

1427
 

events

194062
Registration Forgot your password?
Memuarist » Members » AnKom » Тамара

Тамара

01.12.1952
Харьков, Харьковская, Украина

Память сохранила многие, даже незначительные, мелкие детские впечатления, школьные годы, а детали нашей первой встречи с моей будущей женой Тамарой я вспомнил только недавно. Временами, глядя на ее фотографию, которая висит над моим столом, я пытался ответить на вопрос: «Когда и где мы впервые встретились?». Но ответа на него я очень долго не мог найти. 
           
Сколько раз я  пытался вспомнить время года, место, где это произошло, но не мог. В памяти мелькали разные варианты и обстоятельства первой встречи. А я всё чаще убеждался, что все это было совсем не так.  Память у меня всегда была отличной! Все-таки прошедшие более чем полвека дают о себе знать...
 
Но постоянно копаясь в «закоулках» памяти, я все-таки вспомнил первую нашу встречу с Тамарой. Мы встретились с ней морозным зимним вечером  в 1952  году на остановке трамвая. От остановки одна улица вела в общежитие пединститута, а другая–к улице Островского, где было  общежитие мединститута.

Когда я пришел на остановку трамвая, Тамара уже была там. Темнело быстро. Точное время я не помню, но было уже достаточно поздно. Пассажиров на остановке  было всего несколько человек. Освещена остановка была плохо. На единственном столбе тускло светила одна лампочка. 

Было тихо, медленно падал снег. Хлопья были крупные  и все мы, ожидающие трамвай, постепенно превращались в снежные фигуры. Становилось холодно. Мы ходили по остановке, пытаясь, согреться. Я был в ботинках и чувствовал, что ноги начинают замерзать. 

Помню, что я как-то сразу обратил внимание на  большие выразительные глаза Тамары, пушистые тающие на ресницах снежинки, румянец на щеках. Что послужило поводом для начала нашего разговора, кто первый заговорил  и о чем мы говорили–вспомнить я не могу. 

Может быть, о погоде или  о том, что долго нет трамвая–не знаю. Она была одета в простое зимнее пальто, воротник которого был поднят, на ногах ботинки с меховой опушкой (тогда они были в моде), на голове (тоже модная тогда)  шапка из искусственного меха. 

Куда она ехала в столь  позднее время я не знал.Позже я узнал, что она занималась в секции гимнастики. Она была одна, без подруг. Наконец подъехал старенький громыхающий трамвай. Я помог Тамаре сесть в трамвай  (раньше вагоны были совсем другие). Перчаткой  стряхнул снег с ее шапки и пальто. Она вежливо поблагодарила меня. Пассажиров в салоне трамвая было мало. Тамара сразу прошла к первой двери, а я остался на задней площадке.

Кондуктор, закутанная в платок, в валенках с галошами дремала на своем месте у двери. В вагоне  был такой же холод, как и на улице. Тогда вагоны  не обогревались. В трамвае мы не общались, на какой остановке Тамара вышла, я не заметил. Окна вагона были замерзшие. 

Через некоторое время я несколько раз видел её с девочками на этой же остановке трамвая, но хорошо помню, что мы только посматривали друг на друга, но не разговаривали, держались на дистанции. Мне казалось, что она узнала меня. Сейчас я могу утверждать, что тогда я влюбился  в нее. Поскольку она, как правило, ездила с подругами, подходить к группе девочек я стеснялся. Нравы тогда были совсем другие.

Яркое впечатление той первой мимолетной встречи с ней не стерлось, не потускнело. Напротив, образ прекрасной девушки приобрел в моих глазах новое очарование. Разговор между нами состоялся, но значительно  позже  и  не только с ней, но и с её подругами.
  
Почему я часто ездил тогда в тот район уже не помню. Дело в том, что на улице, ведущей к общежитию пединститута, недалеко от остановки, было Высшее военное инженерное училище. Когда студентки после занятий вечером шли мимо контрольно-пропускного пункта (КПП), курсанты, а их к этому времени там собиралось много,  выходили на улицу и начинали приставать к девочкам, стремясь завязать знакомство. 

Ни офицеров, ни сержантов, кто навел бы там порядок, я никогда не видел. Однажды, кто-то из девочек попросил нас (я ехал не один) проводить их мимо КПП училища до общежития. Дело было этой же зимой, на улице уже было темно. Освещался только вход в КПП. Трогать девочек, идущих с офицерами (мы имели звание лейтенантов медицинской службы), курсанты не решались, хотя около 10 человек их уже толпилось у крыльца КПП.

По дороге к общежитию пединститута (слева был заросший бурьяном и кустарником глубокий овраг, а справа за оградой темный парк им.М. Горького) мы разговорились и практически все перезнакомились. Я рассказал о себе, узнал, что зовут ее Тамара, что учится она на факультете дошкольного воспитания. В Харьков приехала из Курской области. Из остальных девочек я запомнил только Люду Сахно.

...Кстати, потом Люда вышла замуж за нашего слушателя Жору Денисенко. Через много лет я встретился с ними на космодроме Байконур. Жора служил начальником лаборатории крупного госпиталя на основной площадке...

Мы проводили девочек до входа в общежитие. Немного постояли, о чем-то поговорили, посмеялись. Перед тем, как мы собрались уходить, они попросили нас (шутя или серьезно!) встречать их, при возможности,  на остановке трамвая и провожать мимо КПП училища. Несколько раз мы действительно встречались на остановке, причем абсолютно случайно.

Дорога к общежитию практически не освещалась, и девочки побаивались темноты. А прохожих на улице в вечернее  время, как правило,  было мало, или не было никого. Улица почти всегда была пустынна. Жилых домов рядом с общежитием пединститута было всего два или три. 

Кто-то из девочек спросил нас, почему мы редко приходим к ним на танцы и пообещали, что будут встречать нас и провожать в танцзал. Я и раньше приходил к Лиле Романовой и своим землячкам на танцы, а остальные ребята с удовольствием приняли это приглашение.Пропускной режим в общежитие был жесткий.Вахтерши пропускали в танцевальный зал только приглашенных мальчиков.

Через некоторое время я несколько раз видел Тамару с девочками на этой же остановке трамвая, но хорошо помню, что мы только посматривали друг на друга, но не разговаривали, держались на дистанции. Мне казалось, что она узнала меня.Поскольку она, как правило, ездила с подругами, подходить к группе девочек я стеснялся. Нравы тогда были совсем другие.

Яркое впечатление той первой мимолетной встречи с ней не стерлось, не потускнело. Напротив, образ прекрасной девушки приобрел в моих глазах новое очарование. Разговор между нами состоялся, но значительно  позже  и  не только с ней, но и с её подругами.

Сразу после войны отец Тамары Селезнев В. П. приезжал в Марьино на несколько дней. Забрал все вещи, которые присылал им с мамой с фронта. Тамара особенно жалела и не хотела отдавать ему немецкий аккордеон. Она уже начала учиться играть на нем. 

После этого никаких контактов с ним они не поддерживали и о судьбе его ничего не знали.Снова вернемся к Тамаре.   
Некоторое время спустя я пытался познакомиться с Тамарой еще ближе. При случайных встречах в парке им.М.Горького, на танцах, на остановке трамвая,  но она держалась на расстоянии. Как-то я осмелился и пригласил Тамару на танец (разумеется, с разрешения Лили Романовой). 

Кроме танго и фокстрота я танцевать другие танцы не умел. А два этих примитивных танца я освоил еще в Корочанском Доме Культуры. Там нас никто не учил. Мы с ребятами просто повторяли  движения танцующих пар. Естественно, девочек мы тогда не приглашали. 

Сейчас Тамара согласилась и даже подсказывала во время танца, какие правильные движения я должен делать.  Беседовали с ней мы на отвлеченные темы. Она расспрашивала меня об  учебе, о Короче, а я–о Марьино, подругах.

Потом  на танцах я стал приглашать ее все чаще. Особенно когда Лилю приглашал на танец кто-то из ребят. Тамара ни одного раза не отказала мне и стояла перед глазами все время. Думал только о ней. Наверное, еще тогда Лиля заметила мой повышенный интерес к Тамаре, но виду не подавала. С девочками из Корочи я танцевал тоже, но гораздо реже. У них были свои партнеры.

Меня, как всех влюбленных, потянуло на поэзию, и я посвятил Тамаре лирические стихи. Я дал прочитать ей написанные мною стихи только через некоторое время, когда мы уже хорошо знали друг  друга. Они ей очень понравились, и она отобрала их у меня. 

...Кстати, она хранила их, вместе, с важными документами всю жизнь. Иногда, роясь в паспортах, свидетельствах, дипломах, других бумагах, она находила мое стихотворение. На лице у нее при этом появлялась улыбка. Она читала его и молча и вслух. Заставляла читать меня. Иногда спрашивала:
–Ты действительно тогда так сильно полюбил меня? 

Подлинник стихотворения до сих пор хранится у меня. Я несколько раз пытался переписать и отредактировать стихотворение, но она не разрешала мне делать этого: 
–Пусть останется именно этот вариант, написанный твоей рукой…
Так и хранится первый вариант уже 59 лет…  
                                           ***                                                  
                                  Я давно мечтал о нашей встрече
                                  И она пришла сама собой,
                                  В тихий и морозный вечер
                                  Мы впервые встретились с тобой.
                                  Нежно улыбнулись милые глаза,
                                  Темные, глубокие, как море,
                                  Те, в которые я так давно влюблен – 
                                  Может быть на счастье,
                                  Может быть на горе.                                           
                                  Те, из-за которых, сердце так болит,
                                  Те, что не дают покоя мне –
                                  И, уж если откровенно говорить,
                                  Слишком часто снятся мне во сне.
                                  Ты, пойми! Ну, что это за дело?
                                  Сердце стонет – не могу унять –
                                  Значит надо что-то делать,                                                
                                  Что-то надо предпринять.
 
                                   Харьков,1953 год                       

Однажды в субботу или воскресенье я ждал в вестибюле общежития Лилю. Пройти на второй этаж, где в библиотеке были танцы, без приглашения девочки, было невозможно. Старушки вахтеры следили за этим строго. 

Пожалуй, именно тогда я увидел впервые настоящую Тамару. Она поднималась на второй этаж по лестнице одна (их комната была на первом этаже) и так посмотрела на меня, что забыть эту улыбку и какие-то необыкновенной красоты выразительные глаза, было уже невозможно. Короче–я влюбился окончательно…

Девочки из Корочи сразу заметили мой интерес к этой «незнакомке» и даже пытались вести со мною «разъяснительную» работу, пытаясь как бы  заставить меня забыть эту «даму» и вновь вернуться к Лиле. Но это уже зависело не только от меня. 

Лиля каким-то образом почувствовала, что мое отношение к ней несколько изменилось. Наверное, я стал более прохладно относиться к ней, хотя мне казалось, что я старался оставаться прежним. Я этого не замечал, а девичье сердце, наверное, более чувствительно к таким вещам.

Мне кажется, что с Лилей мы расстались по-доброму, как порядочные люди, без взаимных обид и упреков. Мы встретились с ней еще, будучи школьниками и считали свою дружбу нерушимой. Но жизнь внесла свои поправки в наши отношения.
                                
После этого мы довольно часто встречались с ней на остановке трамвая, но до разговора дело не доходило–мы просто приветствовали друг друга кивком головы или взмахом руки. А как мне хотелось подойти, поговорить, но что-то внутри сдерживало,не надо тревожить душу. Дружила ли она с кем-то из мальчиков, я не знаю. Я видел ее всегда одну. На танцах она танцевала со многими ребятами.
 
Лиля не была безумно красивой внешне, весной ее курносое личико украшали мелкие веснушки. Зато внутренне она была красивее многих девочек. Мне было легко с ней общаться, мы понимали друг друга даже без объяснений. Как ни странно, но за все годы нашей дружбы мы никогда не ссорились. Если что-то было не так, уступал, прежде всего, я, а уж потом она. 

Но Тамара все-таки чем-то показалась мне лучше Лили. Хотя объяснить это я тоже не могу. Я не знал, куда Лиля получила назначение после окончания института. Мне кажется, что Лиля окончила институт раньше меня (1952-1953). Я не помню точно факультет, на котором она училась, и сколько лет там было обучение. 

Жена покойного брата Зина недавно сказала мне, что она получила назначение в Западную Украину. Откуда у нее эти сведения я не знаю. Фотографию Лили мне привезла  Валя. Как и когда фото оказалось в архиве  Вали я себе не представляю. На фото нет года, даты, места снимка. Но, судя по снимку, она училась тогда на первом или втором курсе.

Я очень благодарен Вале за то, что она сохранила фото Лили, как память о моей первой любви. Была  Лиля моложе или старше меня я толком не помнил. Но если нас посадили в классе за один стол, я думал, что мы были ровесники. 

Недавно я уточнил, что отчество Лили–«Серафимовна». Родилась она в августе 1929 года в селе  Евдокимовка Волоконовского района (это рядом с Корочей).

Боже мой! Как бы я хотел знать все о жизни своих одноклассников и, в первую очередь, конечно, Лили. Меня интересует буквально все: куда она получила назначение после окончания учебы, где и кем работала, вышла ли замуж, какая была семья, муж, дети, внуки. 

А сейчас, наверное, уже не только внуки, но и правнуки, как здоровье? Господи! Где живет сейчас? Может быть, вернулась на Родину. Хотел бы найти всех, с кем окончил школу в Короче, а затем учился в Харькове. 

Но девочки (если вышли замуж) имеют другие фамилии, в том числе, наверное, и Лиля.  Шансы найти кого-то из одноклассников (выпуск 1948 года прошлого века) у меня нулевые… Интернетом мои ровесники, конечно, не интересуются. Думаю, что дети, внуки, правнуки Лили Романовой понятия не имеют об именах и фамилиях ее одноклассников. 

Не думаю, что их интересует первая любовь их мамы, бабушки, прабабушки. Да и вряд ли она рассказывала им о своих школьных и студенческих годах. А где искать одноклассников в Короче? Не будешь же наводить справки в каждом доме. Сам я в успех этого дела не верю.  Слишком много прошло времени.
  
К памяти Тамары все, что изложено выше о поиске моих одноклассников, в том числе и Лили Романовой, никакого отношения не имеет–я дал Тамаре слово еще при ее жизни и никогда не нарушу его. Никогда чужая  женщина не будет рядом со мною. Любимая моя! Я остаюсь верным тебе…

Тяжело быть одному, когда рядом нет дорого лица, с которым прожито столько лет. Ты очень хотела умереть первой, ты боялась оставаться одна. Теперь я тебя хорошо понимаю. Остаться одному, даже среди родных людей, это тяжелое испытание. Душу можно отвести только постоянно разговаривая с портретами. Это меня немного успокаивает.Каждое утро у твоего портрета и других родных, ушедших в мир иной, горит свеча.

02.11.2012 в 06:07

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Legal information
Terms of Advertising
We are in socials: