4 октября.
Написать книгу «Миллион Фаустов». Опять про ученых, но на этот раз рассказать все то, что я всю свою жизнь, во всех своих изданных книгах недосказывал. Частично это будут отдельные портреты-новеллы. Об Иване Михайлове, профессоре, том, что умер от инфаркта, отказавшись выпускать в своем институте недоброкачественное лекарство, которого от него требовал министр здравоохранения; об Овчинникове, менеджере науки, который превращает открытие в постройку Вавилонской башни (см. запись от 2.10.74).
Особенно хочется написать главу о научных городках: Новосибирске, Пущино, Протвино, Дубна. Я бывал в этих очагах науки и мне хочется воссоздать их атмосферу психологическую, духовную. Городки начал строить еще Сталин, в связи с атомными делами. Ему вечно мерещились шпионы (на воре шапка горит) и он пожелал выделить атомников, вернее заточить их в секретном научном городке. Хрущев развивал городки в том же духе, но у него перед глазами стояли два его сугубо хрущевских идеала. Мечтая догнать Америку, он всячески обезьянничал, и образ американских университетов с красивыми зданиями и зелеными лужайками, очевидно, запал ему в душу после поездки в США. Вторая же идея Никиты — фаланство — идет от его коммунистического воспитания, от бедной его фантазии и малой просвещённости. К мысли о фаланстве [фаланга — самодостаточная коммуна людей, трудящихся вместе для взаимной выгоды, одно из понятий теории утопического социализма Шарля Фурье в XIX веке] он возвращался несколько раз. То агрогорода предлагал строить (еще при Сталине), то требовал, чтобы детей воспитывало государство (интернаты). Но всего лучше фаланстер, эта казарма для избранных, подходил для ученых. Отсюда пошли и Новосибирский академгородок и другие счастливые уголки. Хорошие квартиры, достаточное снабжение и отъединенность Никита считал вполне достаточным фактором для расцвета наук. Думаю, что он, как и Сталин, создавая для ученых эти обетованные убежища, чувствовал себя этаким Гарун аль Рашидом. И, действительно, в начале на городки денег не жалели. А они, эти странные образования, начали развиваться сами по себе, по своим законам. Вместо дружного единого творческого коллектива стали они рассадниками бюрократии в науке, ужесточили и без того жесткую иерархичность в ученом мире. От американских университетов остались во всех этих Протвино и академгородках только лужайки. В свой черед, вспыхнула там было культурная жизнь (кафе «Под интегралом» и другие клубы академгородка в Новосибирске), но тотчас была удушена под крики академиков «Не мешайте нам заниматься наукой!»
Вот про все это, про нынешнюю психологическую и этическую атмосферу науки отечественной, массовой науки, и хочу написать я «Миллион Фаустов»
Свободное копирование
