Поляков прогнали. Затем происходили стычки: 3-го июня при селении Воловке, 4-го - при Любаре, 7-го - при Зеленцах. Отсюда часть войск, под командою гр. Ираклия Ивановича Маркова, была послана по дороге на Заславль. Граф Марков, считая неприятеля сильным, решился принудить его к сдаче, но оказалось, что главные силы его были за лесом, на который шел Денисов со своим полком.
"Получа повеление и как мне далее других было обходить, то я и потянулся прежде. Проходя поле, вышел я на неширокое, но длинное, болото, через которое редкая лошадь перешла с седоком, но я оное перешел, ссадив казаков с лошадей, пеший. Тут прискакал ко мне подполковник Николай Николаевич Раевский и объявил, что ему велено быть со мной.
- Командуйте полком, а я не останусь, - сказал я". "Мы были друг другу очень знакомы, почему он меня просил дружески, чтоб я остался, на что я согласился и рассказал ему мой план. Пошли вперед и наехали на другое более топкое и широкое болото, осмотрев которое, положили: полк переправить через болото и выстроить а самим ехать ближе к неприятелю и лучше его осмотреть. Полк опять пеший перешел, но несколько лошадей загрязли. Мы поехали и увидели, что густая колонна кавалерии выходила из-за леса особо от тех войск, которые стояли прежде; рассматривая внимательно, по некоторым отличиям приметили, что третий полк выходит, а конца не было видно. Тогда Раевский приказал, чтоб полк переправился за болото, назад. Не успел посланный прискакать к полку, как погнались за нами и препроводили через болото нас весьма неучтиво: у многих лошади завязли в грязи и едва всех спасли. Видя таковую разницу в неприятеле, Раевский за долг счел сам видеться с генералом Марковым и ему донесть, с чем и поехал, а я послал, как помню, две партии во фланг неприятеля с тем, чтобы пленить хотя одного, дабы дознать, что значат прибылые войска. Одна партия ударила на небольшую команду и, потеряв, к сожалению всего полка, прежде упоминаемого храброго сотника Никулина, возвратилась; другая - схватила товарища (т.е. поляка), который сказал, что вся польская армия подоспела. В сей момент наша пехота уже к неприятелю сближалась и артиллерия с обеих сторон действовала. Я с офицером к графу Маркову послал пленного; офицер нашел его в таком месте, где картечь и пули сыпались на него и пехоту как густой град, и обо всем доложил; на что получил от Маркова ответ - что уже знает обо всем".
"Я получил приказание примкнуть с полком к правому флангу Екатеринославских гренадер, которые сражались как львы и уподоблялись твердой каменной стене. Полковая музыка играла и тихо подавалась вперед; раненые ползли назад, держа свое оружие; убитые, как бы с намерением, покойно лежали. Полк мой стал близ оных, как сказал я, во фланге, несколько уступя назад, и частью был прикрыт малым возвышением. К нам швыряли поминутно ядра, от которых казаки мои не могли стоять покойно и часто просили, чтоб их весть в атаку, но сего не позволено. Лошадей в полку моем убито более тридцати. Я известился, что на левом фланге нашем все казачьи и гусарские полки опрокинуты и прогнаны через мельничный став. Быв в таком положении и рассматривая движения неприятеля, который первую пехотную линию свою заменил свежею, я предвидел, что кавалерия скоро атакует меня, и послал к Маркову сказать о сем. Скоро прискакал ко мне, как помню, Смоленского драгунского полку секунд-майор, прекрасной фигуры, большого росту, немецкой фамилии, и сказал, что он отряжен с 3-м и 4-м эскадронами под мою команду и спрашивал приказания. Я показал место, где должно встать эскадронам, которые скакали уже близко. В это время артиллерия, как гром, гремела. Я осмотрел казаков и неприятелей, и когда оглянулся на майора, только что командовавшего эскадронами, вижу, что храбрый и прекрасный майор на земле лежит без головы, которую ядром оторвало. Екатеринославские гренадеры, ни на момент не изменили своей твердости, сбили вторую неприятельскую линию, но подоспела третья. Наших много было убито и ранено; музыканты, в свою очередь, претерпели и замолчали. Конница неприятельская подступила к правому флангу атаковать мой полк, но болото ей препятствовало произвесть то; орудия наши, поставленные против неприятеля, сильно оную разили, а спешившиеся казачьи стрелки также оную били. В этот момент, когда солнце близко закату было, увидели мы сзади нас и по нашей дороге большую пыль. Неприятель скорым маршем начал отступать и скрылся. Нам преследовать и на ум не всходило, а от радости, что Всевышний избавил от неминуемой смерти, были все в удивлении. Пыль подлинно послал к нашему избавлению Бог".
"Храбрый Донского войска майор Краснов, излечась от раны, полученной при Мурафе, ехал к своему полку еще слабый. Приезжает и видит критическое наше положение и брошенный без всякого прикрытия наш вагенбург, из генеральских колясок, нескольких лазаретных фур, повозок и казачьих вьюков составленный. Краснов увидел, что стоит прискакать одному эскадрону и (вагенбург будет) взят. Краснов уговорил людей примкнуть к войскам; те послушались и поскакали, подняв пыль, принятую поляками за войско, спешившее к нам в сикурс".
"При сем еще за долг поставляю упомянуть, да даже и не имею сил умолчать, что гренадеры Екатеринославского полка столько при сем случае показали храбрости и твердости, что подобной, хотя был я во многих сильных и генеральных сражениях, нигде не видел; даже действия штурма Измайловского не могу сравнить: там больше было убийства, но управляла храбрыми запальчивость и какая-то забывчивость; тут же сражались, удерживали место, двигались по повелению, видели, как товарищи умирали и девит без малейшего отдохновения выдержали. И тут же видели переменяющегося неприятеля и поражение нашей кавалерии".
"Я за это дело получил св. Владимира 4-й ст. с бантом. Затем, в том же году, я был в сражениях 13-го июня при местечке Острага, 16-го - при Верховой, 21-го - при Дубпах, 26-го - при Владимирже, июля 7-го - при Дубенке и 15-го - при Маркушеве. О сих действиях нужно мне расспросить бывших со мной".
"После сего сражения (при Маркушеве?) велено поступать с польскими войсками благосклонно, но быть в осторожности. Скоро за сим генерал Каховской, с 10-тысячным корпусом и казачьим моим полком, потянулся к Варшаве и остановился в лагере близ города, на Висле. Русские ездили в город".
Свободное копирование
