Пароход «Кишинев» - 1

Глава X

Пароход «Кишинев»

Я лежал в больнице, когда в Нью-Йорк прибыл «Кишинев», возвращенный Советской России после капитуляции Германии. Капитаном парохода был Герман Мартынович Гросберг, с которым я плавал перед войной на пароходе «Сишан». Он навестил меня.

Этой встрече я несказанно обрадовался. Мы долго беседовали с ним, а прощаясь, Герман Мартынович сказал:

— Поправляйтесь скорее. Для вас у меня подготовлено место второго помощника, пойдем во Владивосток после небольшого ремонта. Надеюсь, вы не против возвращения на Родину?

В то время в Нью-Йорке собралось немало моряков с реквизированных США и Канадой судов Доброфлота. Подавляющее большинство стремилось вернуться в Россию, невзирая на дикий разгул антисоветской пропаганды в американских газетах.

В начале января 1919 года «Кишинев», полностью укомплектованный русскими моряками, принял груз сельскохозяйственных машин, закупленный Амторгом, и вышел из Нью-Йорка на Владивосток.

Экипаж парохода фактически ничего не знал о том, что происходит на Дальнем Востоке. А в это время японцы, англичане и американцы ввели во Владивосток без разрешения Советского правительства свои крейсеры «Ивами», «Суффолк» и «Бруклин». За этим вскоре последовала высадка войск, положившая начало интервенции и гражданской войне на Дальнем Востоке. Американские газеты объяснили высадку своих войск во Владивостоке как меру, направленную против японцев с тем, чтобы не допустить захвата Японией Приморья.

«Кишинев» беспрепятственно прошел Панамский канал. Я впервые видел Карибское море, Панамский канал и западный берег Мексики. Мы шли мимо многочисленных островов с роскошной растительностью; одурманивающий запах цветов доносился к нам при ветре с берега, невольно вспоминалось недавнее прошлое этих районов, морские битвы между англичанами и испанцами за господство на морских просторах. Казалось, оживали страницы прочитанных книг, и порой я ловил себя на мысли, что вот-вот появится трехдечный корабль под флагом Веселого Роджера… Но навстречу нам попадались прозаические танкеры, груженные нефтью из Венесуэлы, и дымящие грузовые пароходы.

На переходе от Панамского канала до Сан-Франциско, вблизи берегов Мексики, мы видели многочисленные стада огромных черепах, которые грелись, держась на поверхности воды. Они не обращали на нас никакого внимания, лишь изредка лениво поворачивали головы к судну, проходящему от них всего в нескольких метрах.

Стоянка в Сан-Франциско была кратковременной. Иногда на «Кишинев» приходили русские эмигранты, неизвестно какими судьбами заброшенные в этот отдаленный от России порт. Большинство из них ругали Советскую власть, заставившую, по их словам, многих потерять не только имущество, любимое дело, но и Родину. В основном это были скучные, издерганные и озлобленные люди. Из всех побывавших у нас на борту мне запомнился только один, бывший командир русской подводной лодки, грузин. Он был сдержан и внешне спокоен. Он рассказал нам, как чудом спасся при гибели подводной лодки, на Балтике, вблизи берегов Германии. К сожалению, я не помню его фамилии, но он вызывал симпатию и сочувствие, в мужестве его никто из нас не усомнился.

На переходе из Нью-Йорка в кают-компании нередко возникали жаркие споры о судьбах России. Третий помощник капитана эстонец Прун, не скрывая своей вражды к русским, предсказывал отделение Эстонии от России и говорил, что это будет «Великая Эстония», с границами чуть ли не до Новгорода, во всяком случае все южное побережье Финского залива, по его словам, должно принадлежать Эстонии. Нас такие разглагольствования необыкновенно возмущали. Капитан Гросберг, латыш по национальности, нередко резко обрывал Пруна и доказывал ему, что без заступничества России эстонцы и латыши обречены на рабство у немецких баронов. Мы несказанно обрадовались, когда во время стоянки «Кишинева» Прун дезертировал с судна — у нас стало спокойнее.