В эвакуации - 5

 Я пошёл в школу, в 4-й класс. …С бумагой в стране тогда была большая «напряжёнка» - её практически не было. Что такое настоящая тетрадь в школе - «пришлось забыть». Самодельные тетради делали из рваных бумажных мешков из-под цемента (рядом, в г. Вольске работал цементный завод), которые резали на лоскутки и затем сшивали. Некоторые использовали невесть где добытые старые, ещё довоенные амбарные и бухгалтерские книги и писали в них - на чистом месте между уже напечатанных или написаных от руки чернилами строк… Совремённых шариковых (и прочих) «авторучек» тогда не было (их «ещё не изобрели»).

 Писали чернилами деревянной ручкой с железным пером («рондо» № 88») на конце. В то время от учеников требовался красивый почерк, в правописании букв оценивалось правильное написание разных «частей» букв толстыми и тонкими («волосяными») линиями. Пером «уточкой» (с утолщённым концом) школьникам писать не разрешалось. Зимой чернила в чернильницах-«невыливашках» , которые каждый ученик приносил из дому, замерзали… Приходилось отогревать их своим дыханием, периодически ковыряя замёрзшие до состояния снега или льда фиолетовые чернила ручкой в отверстии чернильницы…

 …Домашние уроки в долгие зимние вечера приходилось делать при свете «коптилки» - маленькой стеклянной бутылки, в которую наливалось какое-то машинное смазочное масло, из пучка конопляных ниток или шерстяного лоскутка делался фитиль, его вставляли в пузырёк и зажигали. Он горел маленьким тусклым огоньком и часто неимоверно коптил (отсюда и название этой «лампы»). Буквы в тетради или книжке были видны только на совсем небольшом расстоянии. Глаза сильно уставали. Но с таким освещением я начал осваивать «Войну и мир» Льва Толстого и одолел её месяца за два, хотя понимал ещё совсем мало. Особенно затруднительно было смотреть на тексты перевода с французского (в начале книги почти весь текст написан по-французски)… Была в доме ещё «Одноэтажная Америка» И. Ильфа и Е. Петрова – книга, популярная в предвоенные годы. Из-за отсутствия других книг, я перечитывал её много раз, запомнив многие ""летучие" выражения и до настоящего времени.

 Увлёкся также книгами по историческй тематике – прочитал романы «Степан Разин» и «Гулящие люди» А. Чапыгина, «Великий Моурави» Анны Антоновской, «Чингис-хан» и «Батый» В. Яна… Не все они, конечно, были для детского чтения, но через них я рано познакомился с некоторыми «пластами» истории формирования Российского государства и жизни «соседних» народов (Грузии и Средней Азии) …

 Хорошо помню молодую учительницу, только окончившую техникум (педагогический колледж – по нынешнему). Как сейчас понимаю – это была совсем молоденькая простая деревенская девчонка. Ко мне она почему-то относилась почти как к взрослому – я был, хоть и мальчишка, но городской и «развитый» по сравнению с деревенскими ребятами… Однажды, когда мы случайно задержались после школы, она как-то чуть ли не по-родственному, как старшая сестра, посетовала мне: «вот, я глупая какая, после техникума не пошла в институт – хотела скорее заработать и «справить себе новое пальто» – а теперь вот жалею, что мало училась, мало знаю…». Мне эти её слова были очень удивительны…

 По истории мы тогда «проходили» русско-японскую войну. А я как раз к этому времени прочитал повесть А. Новикова-Прибоя «Цусима» и был под огромным впечатлением от этой книги. В результате, когда на одном из уроков она вызвала меня к доске, я с большой экспрессией «выдал» такое эмоциональное описание трагедии и героизма русских моряков, вынужденных служить «прогнившему царскому режиму», что со стороны могло показаться, что вся война сводилась именно только к Цусимскому сражению (не было ни защиты Порт-Артура, ни длительных сражений под Мукденом и т. п.)… «Ответ» мой длился весь урок - все меня слушали в оба уха. Уже в детстве, когда я увлекался, мог говорить вдохновенно и самозабвенно, уходя в какие-то «экстатические пространства», поневоле заставляя себя слушать…

 После этого случая, каждый раз, когда в школу приезжала какая-нибудь комиссия из РайОНО (Районного Отдела народного образования), моя учительница «подавала меня» как любимое угощение: чтобы продемонстрировать уровень подготовки своих учеников, всегда вызывала именно меня, чтобы я рассказал «ну, например, что-нибудь про русско-японскую войну 1904 г.»… Я, конечно, её не подводил. Кроме того она поручала мне делать ежедневные «пятиминутки» – сообщать сводки «Совинформбюро» с фронтов. Я был очень польщён таким доверием. Для этого я по дороге в школу заходил в сельсовет и, стоя на крыльце, где висела чёрная круглая «тарелка» радио, каждый день прослушивал очередную «сводку Информбюро», которая заканчивалась одними и теми же словами, вселявшими надежду и веру в победу: « Враг будет разбит, победа будет за нами. Смерть фашистским захватчикам!»

…Вся страна жила тогда новостями с фронта, переживая за своих близких и за судьбу Страны. Много боли приносили сообщения о зверствах фашистов на оккупированных территориях. Но все надеялись и верили в Победу! К весне 1944-го года, хотя наши войска погнали фашистов обратно и по сводкам с фронта уже явно ощущались признаки грядущей победы, в стране совсем стало трудно с продовольствием. Разорённые после отступления фашистов земли были не засеяны и пустовали, практически весь хлеб шёл только на фронт. Главным лозунгом в стране было: «Всё - для фронта, всё – для победы!».