Поездка с отцом в Минск.
А летом 49-го отец предложил мне поехать с ним в Минск. Я приехал в Иваново, и оттуда мы поехали в Москву. Остановились за городом у Васильевых, у двоюродной сестры мамы.
В Логойске все сестры Фастовичей млели от местного красавца Кости Васильева. В конечном счете, его женой стала Юля Фастович. Васильевы стали москвичами.
Когда из Загорья высылали Фастовичей, родные сумели Юлю уберечь от высылки, она удрала из поместья и скиталась по Минску от одних родственников или знакомых к другим и, таким образом, в ссылку не попала. Как она говорила мне: « Это только рассказать, как я скиталась, а ведь мне было только 12 лет».
После отечественной войны Юлия Петровна приехала в Логойск, нашла могилу деда, поставила на место сваленный крест и в этой же ограде поставила «памятный» крест своему отцу матери и братьям. На фотографии он виден вдали с двумя портретами на нем.
Сейчас за захоронениями в этой ограде кто-то ухаживает – там есть еще могилки.
Я поражаюсь и удивляюсь тому, как папа держал связи. Для него Васильевы – логойские знакомые и родственники далекой жены. Но, ведь списался, знал адрес.
К сожалению ее мужа, незадолго перед этим, парализовало, и Юлия Петровна 12 лет несла этот крест. На снимке она крайняя справа, а крайняя слева ее сестра Лидия.
В Минске остановились мы за городом в малюсенькой деревеньке Малявки, где жила папина племянница, дочь тети Собины – Марина Ивановна, симпатичная молодая женщина, вдова белорусского поэта – Эдуарда Людвиговича Самуйлёнка, получавшая гонорар при переиздании произведений этого поэта. Одновременно с нами жила у нее её племянница Светлана и моя двоюродная сестра, дочь дяди Пети – Лена.
У нее же была и приехавшая из Польши вдова папиного брата – Карла Францевича – Адель Адольфовна с дочерью Марией Карловной. В революционные годы Кароль Францевич, потерявший в Белоруссии состояние, поселился в Польше и занялся в Варшаве извозом. Были у него в конюшне, как слышала, в рассказах мамы и бабушки, Оля (дочь Марии Карловны), отменно хорошие лошади. «Видно это в крови у Камоцких» замечает Ольга.
В 39-м дядя Кароль умер от туберкулеза, остались у него взрослые дети: сын Ян (1920 г.р.) и дочь Мария (1921 г. р.). После освобождения Варшавы от немцев Яна призвали в армию. Ян (художник) после демобилизации поселился в Варшаве. А Адель Адольфовна с дочкой (портнихой) вернулась на родину в Беларусь.
Дочь была болезненного вида, ничего не ела, когда мы с аппетитом уплетали яичницу со шкварками, ей готовили маленькие сырнички – две, три штучки. Говорили, плохое самочувствие было из-за тоски по Варшаве, где можно было ходить в кино и на танцы, что для молодой, выросшей в варшавской семье, девушки было немаловажно. Исправить ошибку переезда было уже невозможно. Место жительства можно было выбирать какое-то время после революции и после войны. В другое время обратной дороги не было.
Жила Адель Адольфовна у своей сестры в деревушке Гребельки, в двух шагах от деревушки Молявки, и пока мы с папой были там, большую часть времени она проводила в Молявках. Они сидели с папой на скамеечке у дома, и все говорили, говорили. Он ей про свои злоключения, она про свою варшавскую жизнь. В обрывках, которые мне запомнились, говорилось о том, что варшавяне хорошо жили, безработным кино бесплатно показывали, а вот сельским тяжело жилось, и они с надеждой восприняли приход Красной армии в 39-м году. Из папиных реплик, я представлял, что варшавяне крестьян считают белорусами. Может, так и было в те далекие времена. Из того, что в семье Кароля знали о безработных, которым бесплатно кино показывают, можно подумать, что жизнь у них в Варшаве не очень удалась, поэтому и вернулись в маленькую деревушку Молявки.
У деревень Молявки и Гребельки были землевладения Кароля Францевича (сохранился план землевладения), папа там бывал и был приятно удивлен тем, что я свободно ныряю и плаваю в глубоком месте той реки, которая в молодости была ему непреодолимо глубока. Сейчас эти деревни затоплены водохранилищем автозавода.
Позже, Мария Карловна вышла замуж за Белановского Федора Иосифовича. У них родились дочь Ольга и сын Юрий. Все, что я пишу о потомках Франца Николаевича, я узнал уже в Третьем тысячелетии от Федора Иосифовича и Ольги Федоровны.
В 2008 году нам с Захаром довелось погостить у Ольги Федоровны. Её родители уже умерли. У Ольги двое детей: Юра на 12 лет старше Захара и Алина на годик старше Захара.
Я привез Оле эту книгу еще, разумеется, без всех эти уточнений, она увлеклась историей Камоцких, поведала мне все, что знала и устроила мне подарок, пригласив из Варшавы своих двоюродных сестер: Ядю и Бажену – дочерей Янека, на снимке они рядом со мной, на стене картина Янека.
А в 2010 году Оля, разбирая бумаги матери, нашла документы, которые Адель Адольфовна хранила в иммиграции, и Юра переслал мне их по интернету. Из них я узнал, что моего деда звали Франц Николаевич, а прадеда Николай Степанович.
Свободное копирование
