Когда колхозу зимой не требовались мои трудовые усилия, а дома были дрова и солома. Если дрова были напилены и наколоты, вода из колодца, который был в логу, принесена, корова накормлена и напоена (домашние работы мы с Валиком делали вместе), мы были свободны.
В свободное время мы играли в снежки, ловили птиц и даже катались на лыжах. Лыжи сделал дядя Петя из прямослойной, без сучка и задоринки осины. На этих лыжах мы съезжали с доступного по крутизне склона ближайшего к дому лога. Спускались только по прямой, никаких поворотов. Лыжи в деревне, даже среди детей, не были распространены как средство развлечения. Хозяйский сын на этих лыжах ходил проверять и ставить проволочные петли на заячьих тропках в мелколесье не далеко от дома. При нас ни одного зайца не попалось.
Из домашних работ помню пошив себе и Валику рукавичек из старых лоскутков меха и кусков сукна и ремонт обуви. В соседней избе жил сапожник, и я к нему приходил, чтобы при нем с его подсказкой чинить свою обувь. Сосед – сапожник был мне рад, я ему не мешал, а вдвоем сидеть за такой работой веселей. Разговор такой работе не мешал, и мы беседовали. Ему было приятно, что есть слушатель, которому интересны его рассказы о деревенской его жизни, и самому было интересно меня послушать, о нашей жизни. Показывая мне, как чинить обувь, он шутил, что сапожником можно назваться, если научился «загонять свинью в коноплю». При подшивке валенок вместо иголок пользовались свиной щетинкой, которую надо было соединить – срастить с льняной дратвой, так, чтобы образовалось как бы одно целое. Это и называлось: «загнать свинью в коноплю», хотя пользовались мы не конопляной, а льняной дратвой. Я научился этой операции. Кожаную обувь чинили самодельными березовыми гвоздиками в три ряда, как это издревле делали. Рукавички я шил самостоятельно. Продолжал их шить из старых суконных брюк и в Самаре для зимних лыжных походов. К сукну не пристает снег, и, надетые на шерстяные, суконные варежки надежно защищают руки от холода.
О том, что делается в мире, в колхозе узнавали из «Правды», которая приходила в правление, а как-то был и лектор. Из смеси лектора и газет за две зимы, мне запомнилось сообщение о новом гимне и о том, как мы безуспешно пытались по нотам определить мелодию, - это первое. Второе – это восторг лектора по поводу того, что в Югославии, после освобождения, спорят в колоннах демонстрантов по поводу того, какой флаг принять для страны – Советский или свой. Очень, очень редко попадала газета к нам в дом, а не втянувшись, я не испытывал и влечения.
Из чтения мне в руки каким-то образом попала толстая книга про насекомых. Я ее прочитал с огромным удовольствием, и что-то из жизни насекомых осталось в памяти. Это совершенно отрывочные, никак между собой не связанные факты, но читал я книгу, ничего не пропуская – все было интересно. Других книг не помню, но они были. Читали мы, вдвоем склонившись над коптилкой.
Однажды я был на деревенской вечерке. На вечерке, приплясывая, пели частушки, в исполнении женщин постарше; некоторые частушки были нецензурными. «Пашка – твоего возраста по девкам ходит, а ты первый раз на вечерку пришел» – заметили мне девчата. Я не помню, был ли я еще на этих вечерках, скорей всего не был – не дорос еще. Мне было интересней читать про насекомых.
Помню о своих мечтах. Я все время мечтаю - фантазирую, даже сейчас, когда уж казалось бы поздно мечтать. Конечно, те мечты были связаны с едой. Не с тем, как ее добыть, а с тем, как из нее сделать запас. Я мечтал, что буду жить на хуторе в пригороде. У меня будет легковой автомобиль с грузовым кузовом – пикап. На этом пикапе буду из города завозить крупы и сделаю ЗАПАС! Из разговоров взрослых услышал, что жирное мясо вредно, а вот топленое свиное сало не вредно, и я размечтался, фантазируя в деталях, как я буду его заготавливать и хранить.
Питались мы не хуже деревенских, а по отношению ко многим и лучше, но сильны были воспоминания о блокаде, так что все мои мечты сводились к запасам, чтобы не повторилось то, что было.
Свободное копирование
