Детство - 1

 Детство

Родился я в маленьком местечке Калюс Ново-Ушицкого района Каменец-Подольской (сейчас Хмельницкой) области Украины, входившей тогда в состав Советского Союза. Местечко находится в одном километре северо-восточнее реки Днестр, по которой тогда проходила граница между Советским Союзом и Румынией. Родился я по восстановленному свидетельству о рождении 20 января 1926 г. Но точной даты не помню – ведь у нас дома не отмечали дни рождений, а довоенное свидетельство о рождении пропало в огне войны. Свидетельство о рождении было восстановлено по армейским документам, где дата рождения была указана мной приблизительно. Помню по рассказам, что родился зимой - или в конце 1925, или в начале 1926 года. В те времена Калюс был небольшим местечком, еврейского населения тогда было около тысячи человек. Евреи были ремесленниками, обслуживающими окружающие украинские сёла они также выращивали и обрабатывали табак и работали на единственном предприятии – табачной фабрике, на которой трудился и мой отец. Как я узнал недавно, 20 августа 1942 г. в Калюсе были расстреляны все евреи – 540 человек…

Родился я в еврейской семье, в которой было пятеро детей, старший из которых (имя не помню) умер в младенческом возрасте. Мое полное еврейское имя Шмил-Обэ (у евреев практиковались двойные имена в память умерших родственников), старший брат Мойше 1923 года рождения, старшая сестра Эйга рождения января 1925 года и младшая сестра Гитл 1929 года рождения. Имя мамы Сурэ- Фейгэ, девичья фамилия Бондаревская. Отца звали Дувид, фамилия Додик. Точный возраст родителей не помню, до войны им было около 50 лет. Помню только, что мама была старше отца на два года. В Калюсе мы жили в доме родителей мамы - у бабушки Хонэ и дедушки Лэйба по фамилии Бондаревские. Родителей отца не помню, может их уже не было в живых. Знаю только, что отца папы звали Хаим. Отец был родом из местечка Миньковцы, районного центра Каменец-Подольской области, что около 25 километров от Калюса. Происходил отец из бедной еврейской семьи, которая занималась извозом – держала лошадей. Помню старшего брата отца Янкеля, низкорослого, с густой черной бородой, который возил на телеге негашенную известь, выжигаемую из местного ракушечника. У дяди Янкеля и его жены тети Розы было пятеро детей: Хаим, Аврум, Арон, Рухл, Зисл. Детей дяди Янкеля я встречал уже после войны, о них речь пойдет в дальнейшем.

 Дедушка и бабушка по матери были в начале двадцатых годов сравнительно обеспеченными людьми. Это было время, когда Ленин провозгласил новую экономическую политику (НЭП). Они содержали небольшую лавочку (магазинчик) со всякой бакалеей и прочими повседневными товарами. Но в конце двадцатых годов, когда Сталин стал сворачивать НЭП, были обложены огромными налогами, разорены и бросили торговлю. Бабушка была крупная добрая женщина, которая вставала в 4-5 часов утра и щипала гусиные перья для подушки. Потом ставила самовар на древесных углях и будила нас детей возгласом: “ Самоварчик кипит, кипит “. Дедушка был маленького роста, с длинной белой бородой. Часто молился, накрывшись бело-голубым покрывалом (талесом) и намотавши на руки кожаные ремни, а на лоб - кожаный ритуальный куб (тфилин).

 Мама моя очень хорошо пела на еврейском (идиш), русском и украинском языках. Когда она пела, а это бывало в пятницу вечером, в субботу и по еврейским праздникам, под окнами собирались слушатели – соседи и прохожие. Отец хорошо играл на духовых инструментах (флейте, кларнете и трубе). Научился игре в царской армии, в которой служил до и во время первой мировой войны. Вместе с ним служил брат мамы Янкель, с которым отец попал в плен к немцам. Вероятно, через дядю Янкеля отец и познакомился с мамой, которую в дальнейшем сосватал. Дядя Янкель пришел с плена больным туберкулезом и умер в Калюсе от этой болезни в конце двадцатых годов. Осталась его семья: жена Майка ( так все ее звали, а еврейского имени ее не помню), старшая дочь Ципа (Циля) 1921 года рождения, средняя - Рухл (Рахиль, Рая) 1923 года рождения и младшая – Песя (Поля) 1925 года рождения. Эта семья жила в Калюсе рядом с нами, мы дружили и общались с ними. Затем они вместе с нашей семьей уехали из Калюса.

 Дома до школы меня звали Обчик. Это связано повидимому с моим вторым именем Обэ (Аба), а также с семейной легендой о том, что когда я был маленький и только начинал разговаривать, меня на украинском языке (мы дома говорили на языке идиш и украинском) спрашивали: - Хто ты, дивчина чи хлопчик (девочка или мальчик)? На что я весело отвечал: – я Обчик! В дальнейшем, когда мы переехали в город Бар, где я ходил в детский садик, меня называли Абраша. Однако, когда я пошел в украинскую школу, то одиозное в то время еврейское имя Абраша было заменено на украинизированное имя Сема (Cемен) – производное от первой части (Шмил) моего двойного еврейского имени. Имя Семен сопутствовало мне во всей моей дальнейшей жизни, было указано в армейских документах военкомата, на основании которых получил в 1947 году военный билет и паспорт, а также в восстановленном в 1950 году свидетельстве о рождении. В нашей семье были украинизированы также имена старшего брата, который стал Миша вместо Мойше, старшей сестры, которая стала Инна вместо Эйга, и младшей сестры, которая стала Геня вместо Гитл. Были также украинизированы имена моих двоюродных сестер.