В третий класс Алеша пошел уже в Ноябрьске. Наташе еще было только пять. Надежду Васильевну племянница с первой минуты стала называть мамой. Алеша иной раз дразнил двоюродную сестренку, говорил, чтобы не называла его маму своей мамой, а та в ответ начинала плакать:
—Это моя мама, а не твоя!
Управление располагалось все еще в поселке, а квартиру семья получила в городе. Ходить домой было далековато, поэтому Надежда предпочитала обедать на работе. Дети же были буквально предоставлены сами себе. Обычно продукты в семье Зарецких закупались впрок, ящиками, особенно крупные венгерские яблоки. Однажды вечером, вернувшись с работы, Надя заметила, что в ящике, который она привезла накануне, осталось всего пять яблок. Она спросила:
— Наташенька, а ты не знаешь, куда делись все яблочки — вот отсюда?
Девочка ответила:
— Мама, у моей подружки заболел братик, я отнесла им яблочек, а еще отнесла нашим соседям. Подружка мне сказала, что ей мама никогда не покупает яблок (что было правдой — многие люди отказывали себе в нормальном питании, откладывали на будущее).
Это был далеко не первый случай Наташиных проказ. В семье не имели привычки прятать деньги, они всегда лежали в шкафу на видном месте. Однажды Наташа, не спросив разрешения, взяла несколько рублей и купила подружке куклу. Но и себя она не забывала — например, постоянно требовала покупать ей новые платья. Девочка объясняла это тем, что ей нужно идти к кому-то на День рождения, а в старом платье идти никак нельзя, обязательно нужно новое и, конечно же, очень красивое. Родные дети Надежды были менее прихотливы — ходили в том, что было, потому что их никогда особенно не баловали. С Наташей же дело обстояло сложнее, но Надя любила эту девочку как родную и не отказывала ей ни в чем.
Марина, тем временем, была уже на третьем курсе — и всерьез увлеклась летным спортом. Надежда Васильевна дала себе зарок — сделать так, чтобы дочь ни в чем не нуждалась — и выполняла его. Марине из Ноябрьска шли деньги — по 150-200 рублей в месяц, почти средняя зарплата по стране— и посылки: тушенка, сгущенка, конфеты и прочие продукты. Еще чаще привозили что-то сами.
Однажды на день рождения к Марине приехал Володя — ему не было еще и семнадцати — с рюкзаком продуктов, банкой белых грибов и литровой банкой черной икры.
— Как ты все дотащил? — изумилась Марина, увидев груз.
— Да чего мне сделается! — бодро улыбнулся Володя, потирая поясницу. Она болела, но он никогда в жизни в этом бы не признался. — Мама просила телеграмму отбить!
И вот Марина на телеграфе, диктует сообщение в Ноябрьск: «Скорпион нашелся, грибы съедобные, черная икра вкусная». За окном еще лежал снег, в апреле весной на Севере только пахнет...
— Простите? — озадаченно поглядела на нее работница почты. — Скорпион, что, нашелся?
— Да, нашелся, — отвечала Марина.
— Грибы съедобные?
— Да! — с улыбкой подтвердила девушка.
— Черная икра вкусная?
— Конечно!
Приемщица еще раз окинула взглядом Марину, куда-то вышла, через две-три минутки зашла, приняла телеграмму и дала квитанцию.
В этот же день Марину Зарецкую пригласили в деканат института и показали ей копию телеграммы.
— А теперь рассказывайте, что это такое.
Пришлось объяснять, что скорпион — это золотое украшение, которое мама ей подарила за поступление в институт: «Вот и он, у меня на шее, видите?» Про грибы и икру, привезенные братом — тоже объяснила.
— Все ясно, простите за беспокойство. Больше не задерживаем.
В это же время аналогичный разговор пришлось выдержать и Надежде Васильевне — уже в Ноябрьске. Вызвали за телеграммой на почту, там и побеседовали. Ссориться не стала: безопасность дело серьезное...
…Госбезопасность не дремала — зорко следила за жареными грибами и черной икрой. И как она могла при такой неусыпной бдительности допустить развал Советского Союза — воистину загадка истории.
В ноябре 1981 года Володя поступил в ГПТУ-28 города Тюмени — учился на мастера-строителя. Еще через год — диплом с отличием (написанный, откровенно говоря, не без маминой помощи). Без экзаменов поступил в Тюменский инженерно-строительный институт, но усидчивости у него недоставало; не хотел учить английский язык — в школе изучал немецкий, и в 1983 году он по собственному желанию покинул институт.
Точнее, не столько по собственному желанию, сколько после семейного совета: Надежда Васильевна приехала навестить сына, зашла в комнату общежития и увидела, как они с приятелем курят. Было так дымно, что можно было «хоть топор вешать» — если бы его в этом спертом воздухе удалось бы куда-нибудь воткнуть. «Господи, только бы не наркотики!» — Зарецкая пришла в ужас, совсем недавно она наблюдала сына одной из ноябрьских работниц; он был наркоманом, и жизнь парня стремительно катилась под откос.
— Едем домой, Володя! — и уже через несколько недель он снова работал плотником на том же предприятии, что и сама Надежда Васильевна.
Свободное копирование
