…Когда Надя училась в девятом классе, как-то к ней подошла школьная подруга Лиля Киркач. Это была очень странная девушка: умная, строптивая, самолюбивая. Она часто говорила: «Я не девочка и не мальчик, а нечто среднее — непонятное». Любила «математически доказывать», что у нее не меньше ума, чем у мальчишек — впрочем, с ней об этом никто и не спорил.
— Надя, — сказала Лиля, — слушай. Ты часто споришь с учителями из-за того, что они несправедливо занижают некоторым ребятам отметки. Я думаю так же, как и ты... И вообще, я тоже часто задумываюсь о несправедливости нашей жизни.
Помолчала с полминуты и вдруг, неожиданно:
— Мне кажется, что мы не выполняем заветы Ленина. Может, нам стоит перечитать труды вождя, чтоб понять суть его учения?
Так две подруги решили организовать кружок по изучению работ Ленина. Звали туда только тех одноклассников, которых считали достаточно умными, чтобы немного разобраться в трудах Ленина. Лиля принесла в школу первый том, после уроков час или два штудировали красный томик...
А через два дня их повесткой пригласили не куда-нибудь, а в городской КГБ. Где находится «комитет», знали все — в поселке Октябрьском, в мрачноватом кирпичном сером здании. Надя Истомина вошла туда — и увидела еще двух друзей: Валеру Масюкова, с которым сидела за одной партой, и Лиду Груздеву.
Нет, особенного страха не было: Надя еще в шесть лет побывала в милиции. Это было на Урале, когда мама лежала дома больная, а Надя с тетей Тоней ездили торговать семечками. Проходивший мимо милиционер заметил ребенка и забрал вместе с товаром в участок. Там девочку продержали до вечера — все допрашивали, откуда взяла семечки. Рассказ Нади вышел таким жалостным, что милиционеры угостили девочку чаем, леденцами, а вечером отвезли на квартиру. А потом еще и извинились перед тетей (она дрожала, думая про груз семечек на чердаке) за то, что так долго продержали племянницу в милиции и за то, что племянница не растерялась, а придумала жалостливую историю, тетя зауважала Надю: «Умная головка!»
Но тут, конечно, дело было посерьезнее. Что такое КГБ, Надя примерно понимала. Та же тетя Тоня кое-что рассказывала о 1937 годе и НКВД — не при посторонних, конечно, и не громко.
— Кто организовал кружок ленинизма? — человек в сером костюме приступил сразу к делу.
— Мы все вместе и организовали! — Надины глаза были совершенно спокойны, голос не дрожал. — А что в этом плохого, если мы решили дополнительно изучать труды Ленина?
— Как ты относишься к Лиле Киркач?
— Очень хорошо, она лучшая ученица нашего класса, умная, начитанная.
— Отец Киркач Лилии приходил к вам на занятия или нет?
— Нет, не приходил, я его не видела, — спокойно отвечала Надя.
С тем — после еще нескольких незначащих вопросов — и отпустили. Но после этого допроса сомнений уже не было: нет справедливости здесь и сейчас. Ни в стране, ни в школе. Вот Надя — учится хорошо, но в любимчиках у учителей не ходит. Зачем им, действительно, обожать девочку из бедной многодетной семьи? Тем более «скандалистку»: Надя часто вступалась за товарищей, спорила с учителями, доказывала, что они занижают отметки. Вот к ней и были равнодушны, зато подруге — дочке зажиточных родителей — как и другим богатым детям, приносившим учителям подарки, оценки порой завышали.
Например, Валя Синицина была старательная девочка, но особыми способностями не отличалась. Контрольные по математике, физике, химии ей почти всегда решала Надя Истомина. Но мама Вали Синициной работала продавцом в ОРСе (отдел рабочего снабжения), так что хорошими отметками Валя была обеспечена.
