После евпаторийского беличьего колеса, по приезде в Петроград меня призвали в армию; освобожденный ранее по близорукости, теперь я получил назначение в актерскую роту 171 пехотного полка, с еженедельной явкой в Красное Село и освобождением от казарменного режима. Занятия на курсах стал совмещать со службой в Литейном театре - надо было помогать семье. В конце октября на общем собрании нашей роты выступил перед нами старый большевик Рязанов, познакомивший нас с политическим положением в стране и ролью интеллигенции в предстоящих событиях. Он предложил нам не являться в роту и в иные места на вызовы по повесткам. Подавляющим большинством голосов это предложение приняли, а 26 октября (старого стиля) мы узнали, что весь 171 полк перешел на сторону большевиков.
В первые дни после Октябрьской революции, казалось, никаких изменений в театральной жизни не произошло - играли, репетировали новые пьесы. Наш хозяин, по-прежнему обходясь без бухгалтерии, просто вынимал из кармана пачку мятых ассигнаций и, отсчитав нужную сумму, совал мне их без всякой расписки. Это было мило, но почему-то с каждой получкой мне все больше и больше делалось как-то совестно.
Возможно, чтение новых газет - "Правда" и "Известия" - невольно заставляло видеть многое привычное в новом ракурсе. Да и еженедельные явки в роту, протекавшие в горячих спорах об отношении к переживаемым событиям, привели нас к разделению на два лагеря. Мы - молодежь, конечно, пошли за теми, кто принял новое, что несла с собой Советская власть. Нам, воспитанным еще старорежимной средней школой, где все делалось, чтобы тушить в зародыше интерес к политике, было трудно сразу определить свое кредо, но стремительность событий заставила произвести переоценку ценностей в своих симпатиях к той или иной политической платформе.
Мы наглядно могли видеть проявление авантюризма и беспринципности в выступлениях эсеров, отчего "романтическая поза" их призывов воспринималась нами иронически. Зыбкая, путаная и порой двойственная позиция меньшевиков в определении путей к цели, при столкновении с ясной, точной и всем понятной целеустремленностью большевиков, рассыпалась, как карточный домик.
Ну, а лично мне очень помогло правильно выбрать и определить свои политические симпатии мое бытие.
Все мое личное имущество было на мне, а из предметов "роскоши" у меня имелся лишь фрак, купленный у татарина в Александровском рынке, понравившийся мне главным образом тем, что в карманчике обнаружилась вшитая метка с именем знаменитого французского артиста Коллена из Михайловского театра.
Терять мне было абсолютно нечего, а то ценное и необходимое для моего ремесла, в чем я больше всего нуждался, мог я получить на курсах, в театре и, больше всего,- в богатой событиями и насыщенной впечатлениями жизни!
