Итак, детство.. Не буду передавать семейные легенды и предания, была ли я желанным ребенком, лично я сомневаюсь, учитывая трудный послевоенный период, уже имеющуюся в семье 7-и летнюю дочку, Людмилу – людям милую, и воспоминания об умершей за два года до ее рождения от дизентерии в поезде, который вез маму к отцу в Киргизию, семимесячной Лидочки, могила которой неизвестна, так как похоронена она где-то в степи, по пути следования поезда. Найти ее помешали финская, Отечественная войны, оккупация…
Да, о желанности моего появления… Отец точно желал…Эйфория после Победы, выжили оба и так еще молоды! И офицерское безбедное будущее на фоне всеобщей разрухи и голода. И желание будущего, в прямом и переносном смысле. Никогда не расспрашивала об этом, - боялась подробностей, может быть и осмелилась, но Людочка умерла в 30 лет, сразу же после отца, а отец – через неделю после моей отчаянной свадьбы, благословив меня на этот, как оказалось, не последний брак, а своей смертью дав от него избавление… И эта цепь горьких событий навсегда отбила у меня желание о чем-либо расспрашивать, так как уже ничего не вернешь, а только останешься в зыбком страхе перед неизбежным.
Наверное, где-то есть пасторальные, счастливые истории. Одну из них я прочла недавно у Милна в романе «Двое». Да и в реальной жизни я была знакома с благополучными союзами, и ушедшими, и живущими, - и очень благодарна знакомству с этими людьми. Но о них позже.
А теперь – рождение. Не знаю почему, но оно произошло в Белоруссии. Не выдержала ли мать долгой разлуки, или отец по долгу военной службы задержался на границе после войны, но факт остается фактом, записана я в Брестском загсе. Моя метрика, или свидетельство о рождении, сейчас похожа на что угодно, только не на официальный документ. То, что это я, и что рождена в законном браке – очевидно, но печать размыта и только при наличии определенных связей нашего завкадрами фирмы, я смогла получить заграничный паспорт по такой метрике. Мысль о запросе для получения дубликата зреет у меня давно, но, учитывая мою «любовь» к государственным учреждениям, разобщенность некогда нерушимого Союза республик свободных, - я ее гоню и утешаю, что после моего ухода в мир иной мне будет все равно.
