Дядюшка мой был командиром Наваррского полка, имел чин генерал-лейтенанта ив 1633 году благодаря представительному виду стал кавалером ордена Св. Духа. Умер он 25 января 1690 года, его супруга — в апреле 1695-го. Он был высок ростом, прекрасно сложен, обладал величественной внешностью, был здравомыслящ, умен, доблестен и порядочен. Мой отец весьма почитал его и, будучи в фаворе, всегда следовал его советам. Маркиза де Сен-Симон была долговязая, корыстная и недобрая; она нашла способ передать большую часть состояния моего дядюшки герцогам д'Юзес и вынудить нас с отцом уплатить большинство его долгов, оставив остальные непокрытыми. Ее мечтой было женить меня на м-ль д'Юзес, которая потом стала первой женой г-на де Барбезье.
Происхождение и богатство не всегда идут рука об руку. Разнообразные военные и семейные превратности разорили нашу ветвь рода, так что прадеды мои утратили блеск и остались с весьма скудными для военной службы средствами; мой дед,[1] участник всех войн своего времени и пламенный сторонник короля, удалился в свои владения, а малый достаток вынудил его отдать в соответствии с тогдашней модой двух старших сыновей в пажи Людовику XIII, что тогда делали люди самых знатных фамилий.
Монарх этот страстно любил охоту без больших свор, множества доезжачих и подстав и вообще без тех удобств, какие ввел король, его сын; особенно же он любил охотиться в лесу без дорог. Отец, заметивший нетерпеливость короля при смене лошадей, придумал подставлять сменную лошадь головой к крупу той, на которой скакал его величество. Благодаря этому король, который был весьма ловок, перескакивал с лошади на лошадь, даже не касаясь ногой земли, — все происходило в один момент. Королю это понравилось, он потребовал, чтобы свежего коня ему подавал всегда тот же самый паж, осведомился, кто он такой, и мало-помалу привязался к нему. Барада, обер-шталмейстер, стал невыносим королю своей надменностью и вызывающим тоном, он его удалил и отдал эту должность моему отцу. Потом, после смерти де Бленвиля, который был кавалером ордена Св. Духа и послом в Англии, отец стал первым камер-юнкером короля.
Отец мой, попавший в фавор без чьей бы то ни было протекции, единственно лишь по благосклонности к нему короля, никогда не считался ни с одним министром, даже с кардиналом де Ришелье, что, на взгляд Людовика XIII, было одним из его достоинств. Отец рассказывал мне, что, собираясь его возвысить, король, прежде чем это сделать, потихоньку справился об его характере и происхождении, о которых ничего не знал, дабы убедиться, достоин ли сей пьедестал нести подобную фортуну и не рухнет ли случайно под ней. Именно в таких выражениях впоследствии рассказал об этом отцу сам король, обманувшийся в де Люине.[2] Он любил дворян, старался узнать их и отличить; об этом свидетельствует и поговорка о трех парижских площадях и трех статуях на них: Генрих IV со своим народом на Новом мосту, Людовик XIII с дворянством на Королевской площади, которая в те времена была наикрасивейшим из кварталов, и Людовик XIV с фискалами на площади Побед. Вандомская площадь, разбитая много позже, не дала этому монарху лучших спутников.[3]
После смерти герцога Люксембургского, брата коннетабля де Люина, король предложил моему отцу выбрать какую-нибудь из освободившихся должностей. Герцог Люксембургский командовал гвардейской легкой кавалерией и был губернатором Блая. Отец умолял его величество отдать эти должности людям более достойным, чем он, и так уже осыпанный его благодеяниями. В этом необычном споре отец и король стояли каждый на своем; наконец рассерженный король объявил, что никому не позволит отказываться от его милостей, и дал отцу на выбор сутки, чтобы наутро тот сообщил о своем решении. Наутро король настоятельно осведомился, что решил отец. Тот ответил, что, раз его величество настойчиво желает пожаловать ему одну из двух должностей, лучше всего будет, если выбор сделает сам король. Король благосклонно улыбнулся и похвалил отца; затем он сказал ему, что легкая кавалерия более блестяща, но Блай — крепость, которая служит ключом к Гиени и Сентонжу, — надежнее, и во время смут на нее можно рассчитывать; неизвестно, что может случиться, и ежели после него начнется гражданская война, то легкая кавалерия ничего не будет стоить, а вот Блай окажется для него важней; по этой причине он решительно советует предпочесть сей город. Так мой отец получил это губернаторство; последующие события показали, сколь прав был Людовик XIII и сколь он был добр, но не из-за доходов, полученных отцом от своей должности, а потому, что она позволила ему многим пренебречь и проявить себя верностью и значительными заслугами.
Когда Месье Гастон возвратился из Брюсселя[4] в соответствии с договором, державшимся в такой тайне, что лишь наиболее проницательные догадались о нем после внезапного появления Месье при дворе, король сам рассказал о нем моему отцу. Тогда же он сказал ему, что решил сделать его герцогом и пэром и удерживает его только молодость отца, но, пообещав Месье дать герцогский титул Пюилорану, он не может пойти на это, не заручившись согласием моего отца. Государь добавил, что имеется одно условие, представляющееся ему крайне тяжелым, а именно: ежели на герцогский сан будут другие претенденты, первым возведен в него должен быть Пюилоран. Действительно, отец оказался этим столь задет, что целые сутки пребывал в сомнениях, поскольку Пюилоран, не будучи герцогом, имел перед отцом лишь одно преимущество — старшинство по возрасту. Наконец отец согласился и был возведен в герцогский сан через две недели после Пюилорана. Двумя годами прежде, при раздаче наград в 1633 году, мой отец стал кавалером ордена Св. Духа, имея от роду всего двадцать семь лет. Вместе с ним был произведен в кавалеры и мой дед. Но он был стар, вел уединенную жизнь и счел, что знакомство с двором не стоит труда. Он поручил моему отцу испросить предназначенную ему орденскую цепь для моего дяди, которому тогда было тридцать пять и который мог бы носить ее гораздо дольше. Действительно, он носил ее пятьдесят семь лет, а мой отец — шестьдесят; они долго оставались последними из тех, кого произвел в кавалеры покойный государь, — случай, неслыханный ни в одном ордене.
Став герцогом и пэром, отец продал должность первого камер-юнкера герцогу де Ледигьеру для сына его погибшего второго сына г-на де Креки, командира гвардейского полка. На деньги, вырученные за эту должность, отец откупил у старшего в роду владение Сен-Симон, которое возвел в ранг герцогства и пэрства.
Свободное копирование
