В Студенческую студию
20 мая 1915 г.
Милые!
Спешность вопросов, поставленных секретарской частью письма Бориса Ильича [Вершилова], заставляет меня быть кратким, и потому я прошу позволения у всех, написавших мне, ответить им следующим письмом: может быть, я умудрюсь ответить каждому отдельно, но стопка писем, хороших и теплых, настолько внушительна, что я боюсь не выполнить это свое большое желание.
О переведенных в действительные члены {Ученики Студенческой студии делились на три группы: 1) действительные члены Студии, 2) члены Студии, 3) члены-соревнователи. Собрание действительных членов управляло Студией.}.Перевели очень хорошо. Все они студийны, прежде всего честны и приятны.
Об исключенных. Понимаю о Протопоповой.
Не понимаю совсем о Малиновой.
Это для меня неожиданность.
Нечутко с ней поступили: Протопопова погрустит и успокоится, потом, может быть, так слегка ругнет вас; Маликовой будет больно, она будет плакать и никогда не ругнет вас.
У Протопоповой вы отняли разумное времяпрепровождение.
У Маликовой уголок души.
Протопопова пришла без жертв.
Маликова много страдала -- целый студийный год.
Почти понимаю о Зданевиче.
Курину я не исключил бы, потому что ей 19 лет. Если бы ей было 21 и она была бы такой, то можно было бы так с нею поступить.
Говорить серьезно о Куриной как о студийке, как о материале и пр. сейчас, конечно, смешно. Ей надо дать подрасти, книжки дать ей почитать, между вами повращаться,-- тогда можно разговаривать.
А в Студию она влюблена. Влюблена. Любить она еще не может. Ей же 19 лет! Она, конечно, поплачет, может быть, немного отравится сулемой дня на два.
Помните, что таких молодых надо иметь "на воспитании", действительными членами не делать, оставить в какой угодно графе (это им не обидно и неравенства не создаст, ибо равенства между мной и Сулержицким, Ребиковой и Книппер -- все равно не будет: жизненный опыт тому причиной). А так как мы молоды еще воспитывать, то, может быть, таких не принимать?
А раз приняли, то надо подумать чуть-чуть, что делать.
И вообще: перед тем, как исключать, задайте себе вопрос: а если бы не исключать, то исчезнет ли то, за что исключаем?
У Протопоповой не исчезнет.
У Маликовой? (Не знаю, почему исключили. Неужели дикция тому причиной? А что делать тогда с Натаном Осиповичем [Тураевым]? Тоже исключать?)
У Куриной, может быть, исчезнет.
У Зданевича не исчезнет.
Ergo, Протопопова и Зданевич с этой точки зрения удалены правильно.
Маликова? (Прошу написать подробно о причинах.)
Курина -- поторопились. (Надо было выждать, чтобы это "может быть" определилось точнее в ту или другую сторону.)
О Евгении Владимировне [Рытовой]
Судя по протоколу, говорили о ней правильно.
Получившееся "против", равное "за" -- естественно. Она, по-моему, на положении Куриной, только в другую сторону. Курина не может ответить вам: нужна ей Студия или нет.
Она сама не знает, и ее существо не чувствует потребности в Студии в той плоскости, в которой ей задается этот вопрос.
Ребенок на вопрос: "Ты хочешь жить?" ответит: "Хочу".
И будет мечтать о лошадках и елке, и о бабушке, и о книжке с картинками, и о забавном хвосте кошки с привязанной бумажкой.
Слово "жить" не вызовет в нем других представлений.
Так и Курина на вопрос: "Вам нужна Студия?" ответит: "Нужна".
И будет мечтать о Евгении Богратионовиче, которому нужно принести цветок и "обязательно" проводить, о платье для "Спички", о милом "Юрке" [Г. В. Серов], о том, как задобрить страшного Натана Осиповича, о хороших и "таких уж умных и ужасно сердечных" словах Евгения Богратионовича на уроках.
Фраза "нужна Студия" других представлений не вызовет.
А Евгения Владимировна чуть иначе.
Она уже немолодая. Много пережила. И, кажется, переживает. Драма у нее какая-то чувствуется, когда она перестает быть светской женщиной, да и самая светскость, с моей точки зрения, тоже драма.
"Вам нужна Студия?" -- "Нужна",-- ответит.
И будет мечтать о том, что у нее есть место, где группа хороших людей занимается искусством так, как она не умеет, что там есть тепло, которого мало в ее жизни. (Ее жизнь пошлость.) О том, как ответить этим юнцам, чтобы они не думали о ней дурно и чтоб ей не пришлось объяснять свой неприход или ранний уход с урока жизненными обстоятельствами, о которых и стыдно и горько говорить, о том, что 2 часа она урвет на смутную потребность души в хорошем.
Ей нужно это "хорошее". "Хорошее" -- других представлений слово "Студия" у нее не вызовет. И ей, как Куриной, надо дать время.
Курину надо тянуть вверх и исключить, если не вытянулась.
Евгению Владимировну -- тянуть назад и исключить, если не вырвана пошлость.
Курина молода, без опыта.
Евгения Владимировна стара. С опытом.
Оставьте ее в какой угодно графе, действительным членом не делайте. Это не создаст неравенства, ибо неравенства между Качаловым и Станиславским, между Немировичем и Книппер все равно не будет: жизненный опыт тому причиной.
А так как мы молоды перевоспитывать, то, может быть, таких не принимать?
А раз приняли, то надо подумать чуть-чуть, что делать.
Спросите теперь: а если б не исключать, то исчезнет ли у Евгении Владимировны то, за что ее склоняются исключить?
И ответите: может быть.
Тогда нужно выждать, чтобы это "может быть" определилось в ту или иную сторону.
Вот мой ответ.
Если я неясно сказал -- спросите еще раз.
Мне думается, что Евгения Владимировна сама уйдет, потому что жизнь победит ее смутные стремления к хорошему.
Тогда нужно дать ей время самой отпасть.
Скажите ей, что у вас нет оснований переводить ее в действительные члены, что вы очень понимаете ее, и готовы верить ей, и согласны ждать, чтоб дать ей время проявить свою студийность.
Вот и все.
А куда ее записать?
Хоть никуда.
Вот мой совет.
Если он неприемлем, спросите еще раз.
Свободное копирование
