Преемники графа Сакена как корпусного командира 2-го резервного кавалерийского корпуса, не были уже вместе с тем и начальниками Поселенной части, а потому в городе почитались только как почетные лица, но не как начальники. Они были: генерал от кавалерии Гельфрейх, занимавший очень недолго этот пост, и генерал от кавалерии барон Иван Петрович Оффенберг, о котором я уже упоминал при рассказах о чудачествах графа Никитина и который, кажется, до конца военных поселений жил в Елисаветграде, командуя корпусом. Как о почетных лицах нужно также упомянуть и о начальниках корпусного штаба -- полковниках и затем генерал-майорах -- графе Ламберте и Дубельте; первый был очень симпатичным человеком, и его все любили в городе. Второй же замечателен (по крайней мере для меня) был тем, что был женат на Пушкиной (дочери поэта), и я несколько раз видел его жену, очень красивую брюнетку. Про генерала Ивана Петровича Оффенберга нужно сказать несколько слов, чтобы вырисовать, до какой степени он худо знал русский язык, дослужившись до полного генерала и бывши женат на русской. Рассказывали в городе следующий анекдот про явку к нему всех служащих, когда он только что приехал на службу в г. Елисаветград. В один день являлась вся действующая (т. е. военная) часть, а на другой день все поселенное начальство. Вот подходит он к одной группе; представляясь, рекомендуются ему: "Честь имею представиться вашему высокопревосходительству начальник первых четырех округов Новороссийского военного поселения артиллерии генерал-майор Шмидт". Второй за ним представляющийся говорит: "Честь имею представиться вашему высокопревосходительству начальник четвертого округа Новороссийского военного поселения полковник Савицкий, ваше высокопревосходительство". -- "Вы кто, генерал?" -- спрашивает Оффенберг первого. "Начальник первых 4-х округов в.в.п.". -- "А вы кто, полковник?". -- "Начальник 4-го округа, ваше высокопревосходительство". Еще раз переспрашивает и все-таки не понимает. Тут Шмидт, как немец, объясняет ему по-немецки, что он есть начальник всех 4-х округов, а полковник Савицкий -- одного четвертого округа, почему он состоит в подчинении у него. "А, теперь я совершенно понимаю, -- говорит Оффенберг и, чтобы замазать свой промах, обращается любезно к Савицкому (ярому малороссу, умному и хитрому малому): -- Очень рад познакомиться с вами, полковник, ну, как идет у вас хозяйство?" -- Савицкий, скорчив дуркообразную физиономию, отвечает с хохлацким акцентом: "Слава Богу, ваше высокопревосходительство, хозяйство идет в порядке: где надо гальмовать, ваше высокопревосходительство, там мы бичуем, а где нужно бичевать, то мы гальмуем, ваше высокопревосходительство". -- "Вот это хорошо... так и при мне поступайте...". Рассказывали это за истину. Я не был тогда на представлении и утверждать не могу, но трудно, впрочем, и отрицать. Ведь не понял же немец разницы между четырех и четвертого, так как же мог понять он еще и малороссийские слова. Другой рассказ про генерала Оффенберга я слышал от инженер-капитана Яновского, и этот рассказ совершенно правдивый. Генерал Оффенберг был страстный охотник, а потому и окружал себя такими же страстными охотниками, и в числе ежедневных его посетителей были неизменно: личный адъютант его полковник Циммерман и инженер-капитан Яновский. Оба хотя тоже страстные любители охоты, но все-таки трезвее относившиеся к ней. -- Вот, однажды, подсмеиваясь и подтрунивая над этой слабостью генерала, Яновский побился об заклад на полдюжины шампанского, что в продолжение десяти дней ежедневно будет вызывать Оффенберга на разговор и рассказы про охоту на волков и что генерал этого не заметит. Пари состоялось, и после 6-7 дней Яновский был на пути к выигрышу, потому что, как только Яновский упомянет про волков, то Оффенберг сейчас восклицает: "Ах, фольк, фольк..." и начинает бесконечные рассказы про охоту на них. Так прошло уже девять дней, и Циммерман видит, что ему придется поплатиться, а потому в десятый день пришел ранее Яновского и на вопрос генерала, а где же Яновский, Циммерман ответил: "Сейчас придет, верно, собирается с мыслями, как начать разговор про волков". -- "Как про фольков?.." -- "Да разве, ваше высокопревосходительство, не заметили, что он уже девять дней сряду вызывает вас на рассказы про охоту на волков. Ведь мы побились об заклад, и он хочет, вероятно, нынче выиграть с меня полдюжины шампанского". -- "А, заклад, полдюжины шампанского, вот я ему покажу фольк!" При этом надобно обрисовать обстановку: громадный кабинет, посредине которого стоит большой стол для занятий, покрытый зеленым сукном, а кругом ряд мягких массивных кресел. На председательском месте сидит генерал Оффенберг и энергично курит из большого чубука, затягиваясь и выпуская дымок. Циммерман, сделав измену, стоит смиренно у окна, вдруг входит Яновский: "Имею честь кланяться, ваше высокопревосходительство". -- "А, здравствуйте, Яновский", -- пуф, пуф, пуф -- пускает дым генерал. Циммерман мигает Яновскому, начинай, мол, а то скоро пойдет завтракать. "А погода-то какая, ваше высокопревосходительство, -- начинает Яновский, -- самая охотницкая... вот бы теперь с хорошей сворой собак, да на волков". -- "Вот тебе фольк! Вот тебе фольк! Вот тебе фольк!" -- пыхтя кричит Оффенберг, гоняясь за Яновским и награждая его ударами чубука. А Яновский, убегая от ударов, бегает вокруг стола и отставляет кресла вроде баррикад для препятствий Оффенбергу... Сделав таким образом тура три-четыре вокруг стола, Оффенберг, запыхавшись, падает в кресло и, насилу отдохнув, говорит: "Циммерман, Яновский выиграл пари; если бы вы меня не предупредили, я бы опять говорил о волках, но я не хочу, чтобы вы тратились на вино, за полдюжины шампанского плачу я... вот деньги. А вам, капитан, порядком, кажется, досталось... извините... а теперь пора завтракать, пойдемте к жене... она, я думаю, давно уже ожидает нас с завтраком".
Свободное копирование
