Большим приятелем Андрусона был писатель А.С.Грин, тогда только начинавший свою литературную карьеру. С Грином я познакомился в редакции "Нового журнала для всех", еще при Поссе. Из кабинета редактора вышел худощавый субъект с пронзительным взглядом слегка выпуклых глаз и закрученными рыжеватыми усиками. На нем был дешевый серенький костюм, цветная рубаха "фантази", которые в то время носили лишь провинциальные приказчики, и галстук в виде шнурка с шариками на концах, которые давно перестали носить даже провинциальные приказчики. Все это придавало Грину какой-то старомодный вид.
— Вот, Александр, — кивнул ему на меня Андрусон, восседавший за секретарским столом, — поэт, стихи которого тебе понравились.
Грин процедил сквозь зубы какой-то комплимент по поводу моего стихотворения "Черный капитан", которое было принято редакцией и которое ему показал Андрусон, и удалился. Я не обратил на него особого внимания, так как человеком он мне показался, на первый взгляд, не интересным, и писателем не особенно талантливым. Мне попадалась его книжка "Шапка-невидимка" — рассказы из жизни революционеров-террористов, но особенного впечатления эта книжка на меня не произвела.
Через неделю я получил новый номер "Журнала для всех" и начал читать рассказ "Остров Рено". Этот рассказ поразил меня совершенно несвойственным русским писателям строгим стилем, экзотическим, необычным колоритом, яркими, несколько олеографичными образами. Читал я рассказ с дрожью восторга. И в конце с удивлением увидел подпись: "А. С. Грин".
Рассказ сразу был замечен критикой и читателями. Вскоре появился второй рассказ в этом же духе — "Колония Ланфиер", и третий: "Пролив Бурь". Имена и колорит в рассказах были не русские, пейзажи — экзотические. Автор поражал читателя глубиной психологического анализа и "густотой" письма. Как это бывало с удачливыми писателями и раньше, завистники распространили слух, что Грин является просто плагиатором, что его жена Вера Павловна, образованная, культурная женщина, владевшая английским языком, переводит эти рассказы, а Грин их выдает за свои. Писатель остроумно высмеял клеветников в повести "Приключенния Гинча", которую, помнится, начал так: "Когда я убил английского капитана и забрал его сундук с рукописями..." Этой повестью Грин как будто хотел доказать, что и из русской жизни он может написать повесть, сохраняя все особенности своей, чисто гриновской манеры. Фабула в "Приключениях Гинча" развивалась на фоне русского провинциального городка, действие переносилось потом в Петербург, но имена были иностранные. Своим учителем Грин считал Эдгара По.
Когда-то Грин немного плавал матросом на пароходе по Черному морю, но за границей не был. Когда его однажды спросили: "Александр Степанович, где вы видели тропическую природу, которую вы описываете?" — он спокойно ответил: "В Ботаническом саду".
— А обстановку миллионера, которую вы изобразили в повести "Рай"?
— В Театральном клубе...
Клуб этот помещался на Литейном, во дворце князя Сумарокова-Эльстона, и действительно поражал роскошью обстановки.
Вообще, Грин отличался феноменальной наблюдательностью. Однажды в кафе Андреева мы занялись своеобразной игрой — угадыванием по внешности профессии посетителей. Неподалеку от нас одиноко сидел за столиком и медленными глотками пил чай бритый молодой человек в котелке, в шубе с модным в то время скунсовым воротником шалью и в лакированных ботинках с гетрами. Из-под расстегнутой шубы виднелась крахмальная манишка и добротный костюм.
— Актер! — предположил один из наших компаньонов.
— Купчик из эмансипированных! — решил другой.
— Чиновник из Министерства иностранных дел! — сказал третий.
Грин окинул незнакомца внимательным взором и безапелляционным тоном заявил:
— Приказчик! Или из Гостиного двора, или из Апраксина рынка!
— Почему приказчик?
— Ногти грязные!
Один из нашей компании подсел к незнакомцу, разговорился с ним и, вернувшись к нам, объявил:
— Александр Степаныч прав! Приказчик из Гостиного!
Дорогой костюм незнакомца не обманул Грина, которому были известны своеобразные условия приказчичьей жизни. Хозяева требовали от них, чтобы они были одеты "чисто", "по-господски". Приказчики из кожи вон лезли, чтобы угодить работодателям. Да и какому молодому человеку не хотелось быть хорошо одетым? Получая от хозяина обед и ужин, да еще сверх того рублей 35-40 жалованья, приказчик тратил рубля три на койку, рублей 12 на кафе, пиво и другие мелкие расходы, а остальные деньги — на костюмы, пользуясь самой широкой рассрочкой в магазинах готового платья и часто выплачивая долг годами.
