Начали выходить альманахи из перепечаток под редакцией Алексея Ивановича Свирского. Издателем был некто Функе. Одновременно Функе возглавлял издательство, выпускавшее альбомы "Юбилей дома Романовых", с портретами царской семьи и всех ее ближних и дальних родственников. Издательство это было основано якобы с благотворительными целями и находилось под "высоким" покровительством какой-то великой княжны, о чем официально сообщалось в объявлениях и проспектах издательства. Агенты Функе разъезжали по всей России и ловко всучивали эти дорогостоящие издания патриотам-помещикам, купцам и чиновникам, всюду собирая обильную дань.
Рассказывали, что сам Функе однажды решил лично наладить дело с распространением в Одессе. Переодевшись в расшитый золотом блестящий камергерский мундир, совершенно ему не присвоенный, захватив с собой пару переодетых в такие же блестящие мундиры адъютантов, Функе с треском прикатил в Одессу, где градоначальствовал в то время блажной и буйный адмирал Зеленый. Камергерский мундир "пронял" даже Зеленого, устроившего в честь приезда "высокого гостя" роскошный банкет. Но в конце банкета явился запоздалый гость-петербуржец, хорошо знавший афериста. Он сначала удивленно воззрился на камергерский мундир, потом вскричал, давясь от хохота:
— Функе! Ты? Давно стал камергером? Ну и отчудил же штуку. Ах, ты, шут гороховый!
Адмирал Зеленый догадался, что за птицу он чествует, затопал ногами и, задыхаясь от бешенства, хрипло заорал:
— Вон из Одессы! Сию же минуту! Чтобы и духом твоим не пахло!
Но арестовать афериста не решился: тот находился под покровительством великой княжны!
Арестован был Функе позже, за аферы уже после революции.
Котылёв поставлял перепечатки и Функе. Но впоследствии он придумал более выгодную и остроумную аферу. В типографии градоначальства ухитрился заказать обращение к купцам первой и второй гильдии с предложением выслать по указанному адресу фотографическую карточку с подробной биографией для альбома именитого купечества, который не замедлит выйти в свет. Из искусно составленного обращения, в котором имелись даже экскурсы в область истории, отмечавшие роль торгового капитала и торговых гостей чуть ли не со времен Рюрика, можно было понять, что само правительство решило увековечить заслуги купечества в роскошном альбоме. Импонировала купцам и марка типографии петербургского градоначальства. А в конце обращения скромно предлагалось выслать одновременно с фотографией и биографией двадцать пять рублей на расходы по напечатанию альбома. Расчет Котылёва был безошибочен, с учетом психологии "именитого купечества". Кому же из них не будет лестно увидеть свой портрет рядом с Морозовым, Рябушинским и другими "китами" в альбоме, издаваемом чуть ли не правительством! А четвертной билет за такое удовольствие и за рекламу — пустяк даже для купца второй гильдии. Котылёв раздобыл адреса всех купцов городов Петербурга и Москвы, разослал обращения — и деньги посыпались как из рога изобилия. Он даже сам был ошеломлен успехом своей аферы и собирался уже печатать новую серию обращений к купцам иных городов, но об его доходном предприятии узнал как-то градоначальник Драчевский и закрыл котылёвскую "лавочку". Впрочем, "почтенный издатель" урвал порядочную толику деньжонок и утешал себя тем, что избавился от ответственности по выпуску альбома. А купцы, выславшие четвертные, даже и не заикались о возврате денег.
