authors

1427
 

events

194062
Registration Forgot your password?
Memuarist » Members » Nikolay_Karpov » Лихачевка - 1

Лихачевка - 1

01.10.1907
С.-Петербург, Ленинградская, Россия

1. Лихачевка

 

В Петербург я приехал осенью 1907 года и поселился вместе с товарищем-студентом в известной Лихачевке. Этот огромный семиэтажный домина на углу Вознесенского и Екатерингофского проспектов целиком состоял из меблированных комнат или "меблирашек", как их называли жильцы.

Предприимчивые хозяйки обычно снимали две-три квартиры, приобретали рыночную мебель и сдавали комнаты, подрабатывая еще "домашними обедами". Сама хозяйка, из экономии, с семьей часто ютилась в одной комнате. К каждой квартире была прикреплена горничная.

По планировке и обстановке все квартиры были на один лад. Длинный, узкий коридор, темный, с запахом уборной. Слева -- двери комнатушек, справа -- глухая стена. В комнатах в два окна -- кровать с пружинным матрасом, исцарапанное пыльное трюмо, оттоманка или диван с вылезающими из потертой обивки пружинами, дамский письменный столик с изъеденным молью сукном, пара стульев и пара обитых потертым плюшем или репсом кресел. На окнах -- порыжевшие от табачного дыма тюлевые занавески. В комнате в одно окно -- кровать, круглый стол, рассыхающийся комод, пара стульев, иногда -- потертый диван.

В первом этаже дома с улицы помещались магазины. Жильцы уверяли, что если бы Лихачевка неожиданно перенеслась на луну, они не были бы особенно удручены, так как в доме имелось все необходимое обывателю: польская столовая, две мелочных лавки, мясная, зеленная, две пивных, винная лавка, кондитерская, молочная, фруктовый магазин, фотография и даже ломбард.

-- Вот только разве без полицейского участка будет скучновато, -- смеялись шутники: -- ни морды тебе некому набить, ни за шиворот схватить. Хотя, положим, дворников у нас -- косой десяток, все в полиции тайными агентами состоят, живо участок сорганизуют.

Контингент жильцов в Лихачевке был самый пестрый: студенты, швеи, портнихи, мелкие чиновники, содержанки, проститутки, журналисты, хористки, артисты мелких театров. Курсистки селились здесь редко: их отпугивала прогремевшая даже в глухой провинции сомнительная слава этого огромного человеческого муравейника. Прежде, чем подойти к висевшей под воротами каждого большого дома доске, пестревшей зелеными наклейками с объявлениями о сдаче комнат, где подробно указывались размер, количество окон и цена жилплощади, провинциалки робко осведомлялись у прохожих:

-- А это не Лихачевка?

На ночь двери квартир не запирались, двери парадных ходов были открыты до часу ночи, ворота -- до двенадцати. На каменных лестницах с широкими площадками пахло кошками, "домашними обедами" и особым, специфическим запахом, присущим "меблирашкам". Двор напоминал каменный колодец. Днем там играли и возились у помоек бледные, истощенные детишки, по вечерам завывала шарманка и летели завернутые в бумажки медяки -- гонорар шарманщика. С весны по вечерам открывались настежь бесчисленные окна, выходившие во двор, жильцы перекликались друг с другом, завязывали знакомства, флиртовали, посредством спущенных из верхних этажей в нижние ниток затевали оживленную переписку. Жильцы, по большей части одинокая молодежь, быстро знакомились, ходили друг к другу в гости, устраивали совместные попойки и частенько затевали скандалы. В "меблирашках" они пользовались неограниченной свободой, не в пример "семейным" квартирам, где буржуазные хозяйки, прежде чем сдать комнату, обычно учиняли будущему жильцу форменный допрос: "Где вы служите? Учитесь? В университете? А на каком факультете? А кто ваши родители? А дамы будут вас навещать? Видите ли, у меня -- семейная квартира, это я считаю неудобным".

Такие хозяйки считали своим долгом следить за нравственностью своих жильцов, и эта опека отталкивала свободолюбивую молодежь. Хозяйки же меблирашек интересовались только одним -- будет ли жилец аккуратно платить за квартиру. Остальное их не касалось. Наша хозяйка, мадам Тарвид, имела еще две квартиры. В нашей полновластно распоряжалась горничная -- полька Констанция, недавно приехавшая из деревни смешливая девица, вечно растрепанная, со следами сажи на круглом, румяном лице, в мешковатом ситцевом платье и в спускавшейся до полу с одного плеча серой шали. Жильцы по созвучию звали ее Конституцией, и она привыкла к этому прозвищу. Была она медлительна, неизменно весела и добродушна. С утра слышались в квартире звонки и крики:

-- Конституция, куда вы пропали, черт вас задери! Звоню часа два. Самовар готов?

-- Сейчас поставлю!

-- Я же вас просил приготовить мне самовар к восьми часам, с вечера!

-- Он был готов, да вы спали, я его в первый номер студентам подала.

-- Конституция, сходите за булками!

-- Сейчас схожу, вот только самовар подам!

-- Конституция, сейчас же уберите комнату!

-- Сейчас уберу, вот только за булками схожу.

С раннего утра до позднего вечера Констанция ставит самовары, бегает за булками, убирает комнаты, помогает хозяйке готовить обед, разносит обеды жильцам -- и ни минуты не знает покоя. Ни отпусков, ни праздников для нее не существует. Через полгода деревенский, густой румянец исчез с ее лица, добродушие улетучилось, она похудела и превратилась в тень прежней Констанции.

Тысячи таких Констанций, не выдержав, от наглой эксплуатации хозяек ушли на панель, махнув на все рукой. Тысячи девушек, по большей части -- бывших горничных, заполняли ночные проспекты, кафе и рестораны, погибали в больницах, травились уксусной эссенцией и умирали от побоев в полицейских участках.

В этом огромном доме каждый день происходили трагедии и драмы, о которых через тех же горничных становилось известно жильцам. Благоволившая к нам Констанция, подав самовар, останавливалась у дверей, прислонялась к стене, подпирала ладонью щеку по-бабьи и начинала:

-- А вчера вечером жилица из тридцатой квартиры уксусной эссенцией отравилась. А как она кричала! Матка боска! В больницу увезли, едва ли жива останется. Та самая, к которой по ночам гости ходили. Черненькая, Тамарой звать.

-- А вчера ночью у студента из сорок пятой обыск был. Жандармы его с собой забрали. Рылись у него, рылись, -- все мышиные норки облазили.

-- А сегодня в восьмидесятой жилец другому жильцу голову бутылкой проломил. Ну, конечно, по пьяной лавочке. Одного в полицию дворники потащили, а другого в больницу увезли.

-- А знаете, барышня-то из восемьдесят шестой квартиры чуть не повесилась, -- из петли соседи вынули. Да, блондинка, худенькая такая, симпатичная. Говорят -- три месяца службу искала, голодала. Хозяйке за два месяца задолжала, та ее выгнать собиралась. Их горничная Даша мне рассказывала -- все до нитки в ломбард снесла, в одном платьишке осталась.

08.04.2023 в 22:57

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Legal information
Terms of Advertising
We are in socials: