19 июля. Среда.
Во век проклята сегодня годовщина. Трехлетие войны.
Но сегодня ничего не запишу из совершающегося. Сегодня хоть в трех словах, для памяти, о здешнем. И даже не о здешнем, а просто отмечу, что мы несколько раз видели генерала Рузского (он был у нас). Маленький, худенький старичок, постукивающий мягко палкой с резиновым наконечником. Слабенький, вечно у него воспаление в легких. Недавно оправился от последнего. Болтун невероятный, и никак уйти не может, в дверях стоит, а не уходит. Как-то встретился у нас с кучей молодых офицеров, которые приглашали нас читать на вечере Займа Свободы. Кстати, тут же приехали в Кисловодск и волынцы (оркестр). Вечер этот, сказать между прочим, состоялся в Курзале, мы участвовали. (Я давным-давно отказываюсь от всех вечеров, годы, но тут решила изменить правилу, - нельзя).
Рузский с офицерами держал себя... отечески-генеральски. Щеголял этой "отечественностью" ... ведь революция! И все же оставался генералом.
Я спрашивала его о Родзянковской телеграмме в феврале. Он стал уверять, что "Родзянко сам виноват. Что же он во время не приехал? Я царю сейчас же, вечером (или за обедом) сказал, он на все был согласен. И ждал Родзянку. А Родзянко опоздал".
- А скажите, генерал, - если только это не нескромный вопрос, почему вы ушли весной?
- Не я ушел, это "меня ушли", - с готовностью отвечал Рузский. - Это Гучков. Приехал он на фронт, - ко мне...
Пошла длиннейшая история его каких-то несогласий с Гучковым.
- А тут сейчас же и сам он ушел, - заключил Рузский. Говорил еще, что немцы могут взять Петербург в любой день, - в какой только пожелают.
Где Борис Савинков? Первое письмо от него из Петербурга я получила давно, несколько иронического тона в описании быта новых "товарищей"-министров, очень сдержанное, без особых восторгов относительно революционного аспекта. В конце спрашивал: "я все думаю, свои ли мы?" Действительно, ведь с начала войны мы ничего толком не знаем друг о друге.
Затем было второе письмо: он уже комиссаром 7-ой армии, на фронте. Писал о войне, - и мне отношение понравилось: чувствуется серьезность к серьезному вопросу. На мой вопрос о Керенском (я писала, что мы ближе всего к позиции Керенского) ответил: "я с Керенским всей душой..." было какое-то "но", должно быть, неважное, ибо я его не помню. По-моему, Савинков должен был находиться там, где происходило наступление. В газетах часто попадается его имя, и в очень хорошем виде!
Савинков именно такой, какой он есть, очень может (или мог бы) пригодиться.
Свободное копирование
