4 Ноября.
Первого открылась Дума. Милюков произнес длинную речь, чрезвычайно для него резкую. Говорил об "измене" в придворных и правит, кругах, о роли царицы Ал., о Распутине (да, и о Грише!), Штюрмере, Манасевиче, Питириме - о всей клике дураков, шпионов, взяточников и просто подлецов. Приводил факты и выдержки из немецких газет. Но центром речи его я считаю следующие, по существу ответственные, слова: "Теперь мы видим и знаем, что с этим пр-вом мы также не можем законодательствовать, как не можем вести Россию к победе".
Цитирую по стенограмме. Нового тут ничего нет, дело известное. Милюкову можно бы сказать с горечью: "теперь видите?" и прибавить: "не поздно ли?"
Но не в том дело. Для него пусть лучше поздно, чем никогда. А вот почему эти ответственные слова фактически - безответственны? Увидели, что "ничего не можем с ними" ... и продолжаем с ними? Как же так?
Речь произвела в Думе впечатление. Чхеидзе и Керенскому просто закрыли рот. Всем остальным не просто, а по печатному. Не только речь Милюкова, но и речи правых, и даже все попытки "своими средствами" передать что-либо о думском заседании- было истреблено. Даже заголовки не позволили.
Вечером из цензуры сказали: "вы поменьше присылайте, нам приказ поступать по-зверски".
На другой день вместо газет вышла небывало-белая бумага. Тоже и на третий день, и далее.
Министры не присутствовали на этом первом заседании Думы, но им тотчас все было доложено. Собравшись вечером экстренно, они решили привлечь Милюкова к суду по 103 ст. (оскорбление величества). Не верится, ибо слишком это даже для них глупо.
Следующие заседания протекли столь же возбужденно (Аджемов, Шульгин) и столь же было в газетах.
"Блокисты" решительно стали в глазах Пр-ва - "крамольниками". Увы, только в глазах Пр-ва. Если бы с горчичное зерно попало в них "крамольства" действительно! Именно крошечное зернышко в них - целый капитал. Но капитала они не приобрели, а невинность потеряли очень определенно.
Сегодня даже было в газетах заявление Родзянко, что "отчеты не появляются в газетах по независящим обстоятельствам". Сегодня же и пр-венное сообщение: "не верить темным слухам о сепаратном мире, ибо Россия будет твердо и неуклонно..." и т.д.
Царь только вчера получил речь Милюкова и дал телеграмму, чтобы Шуваев и Григорович поскорее бросились в Думу и покормили ее шоколадом уверения, заверения и уважения. Эти так сегодня и сделали.
Штюрмеру, видно, не сдобровать. Уж очень прискандален. Хотят, нечего делать, его "уйти". Назначить Григоровича исп. долж. премьера, а выдвинуть снова Кривошеина. Отчего это у нас все или "поздно" - или "рано"? Никогда еще не было - "пора".
Милюков увидел правду - "поздно" (и сам не отрицает), но дальше увидения идти "рано". Два-три года тому назад, когда лезли с Кривошеиным, было ему "рано". Теперь никто, ни он сам, не сомневаются, что давным-давно - "поздно".
Вот в этом вся суть: у нас, русских, нет внутреннего понятия о времени, о часе, о "пора". Мы и слова этого почти не знаем. Ощущение это чуждо.
Рано для революции (ну, конечно) и поздно для реформ (без сомнения!).
Рано было бороться с пр-вом даже так, как сейчас борются Милюков и Шульгин... и уже поздно - теперь.
Нет выхода. Но и не может быть его у народа, который не понимает слова "пора" и не умеет произнести в пору это слово.
Что нам пишут о фронте - мы почти не читаем. Мы с ним давно разъединены: умолчаниями, утомлениями, беспорядочно-страшным тыловым хаосом. Грозным.
Да, грозным. Если мы ничего не сделаем - сделается "что-то" само. И лик его темен.
Свободное копирование
