Всего через 12 дней он получил известие, а именно 8-го февраля, корабли наши, с двумя пехотными полками, артиллерией и несколькими сотнями казаков, уже плыли по Босфору, к крайнему удивлению иностранных посольств, к живой радости султана и к испугу всех приверженцев честолюбивых замыслов египетского паши. Хотя это неожиданное появление нашего вспомогательного отряда тотчас удержало Ибрагима от дальнейших действий, однако по новому ходатайству Порты и для большего еще обеспечения успеха в подкрепление к первой бригаде послали еще другую, также на судах, которыми увеличились наши морские силы под стенами древней Византии. Войска были высажены на Азиатский берег, против Терапии, а небольшой отряд турецкой гвардии, остававшийся еще в распоряжении султана, расположился возле нашего и отдан был под команду Муравьева. Между тем, при необходимости соединить в этой экспедиции под одно главное заведование часть политическую с управлением флота и сухопутного войска, в Константинополь был послан граф Орлов в качестве чрезвычайного посла. Султан осыпал его почестями; открытое и любезное обращение графа привлекло к нему все партии, и он внушил полное к себе доверие даже самым мнительным сановникам Порты, а дисциплина и отличное поведение наших войск изгладили все следы той недоверчивости, которую турки, по старинной своей ненависти к русским, не могли не ощутить на первых порах появления наших войск вблизи их столицы. Иностранные дипломаты, испуганные этим новым усилением нашего значения в таком крае, который Англия и Франция желали видеть подчиненным лишь своему влиянию, всемерно старались возбудить в умах султана и его советников прежний страх и прежние подозрения против России, но миновавшая опасность была слишком велика и помощь наша слишком действительна, чтобы их наговоры могли потрясти то чувство благодарности, которым Турция считала себя обязанной русскому императору.
Орлов заявил, что срок пребывания в Турции вверенных главному его начальству сухопутных и морских сил будет зависеть от поведения египетского паши, что последний обещал генералу Муравьеву прекратить неприятельские действия и возвратиться к покорности, что он не сдержал своего слова и что непременная воля императора Николая есть принудить его к тому; следственно, что иностранным державам, желающим удаления наших войск, остается лишь употребить свое влияние на Мехмеда-Али, и как только египтяне начнут отступать и обеспечат должным образом прочность мира, так и русские войска не замедлят оставить турецкие владения.
Твердый тон Орлова, приготовление нашего отряда к долговременной стоянке в занятых им местах, наконец доброе согласие, продолжавшее господствовать между нами и турками, убедили дипломатию, что ей остается только помогать Орлову в его намерениях. Иностранные посольства в Константинополе отправили нарочных офицеров к Ибрагиму с приглашением прекратить военные действия, а к отцу его с приглашением ускорить исходатайствование у Порты прощения его бунта.
Пока эти посланцы спешили в Египет, а по всем большим дорогам скакали курьеры с известием о прибытии нашего флота в Константинополь, граф Орлов давал праздники султану и послам, устраивал на берегах Босфора и на своих кораблях великолепные иллюминации и показывал туркам русские военные эволюции. Нашему веку дано было видеть необычайное зрелище русских войск, пришедших спасти Порту Оттоманскую, столетиями враждовавшую с Россией; войск, за три года до того заставлявших трепетать Константинополь, а теперь дружественно стоявших под его стенами; наконец русских судов, которых выстрелы раздавались у входа в пролив, защищавших теперь столицу Турции от мятежного паши, наперекор зависти и морскому владычеству Англии. Соединенные усилия посольств и страх, внушенный присутствием наших войск, скоро привели к решению вопроса. Мехмед-Али согласился признать себя вассалом Турции и платить ей дань. Ибрагим получил повеление отступить. Постановлено было точнее определить границы под гарантией заинтересованных держав, и все затруднения были устранены.
Орлов послал офицера Главного штаба Дюгамеля удостовериться в отступлении Ибрагима и объявил, что ждет лишь его донесений, чтобы возвратиться со своим отрядом в Россию. Никто не верил в близость отступления, однако едва только Дюгамель донес, что Ибрагим удалился до назначенного нами пункта, Орлов испросил прощальную аудиенцию у султана, и весь вспомогательный корпус уже плыл по Босфору, салютуя спасенной им столице. Иностранцы изумились столь точному исполнению данного слова. Дипломаты только еще обсуждали, как бы исторгнуть проливы из наших рук, а наши войска уже находились вне пределов Турции. Это великодушие заставило умолкнуть наших врагов, привязало к нам султана, увеличило значение наше на Востоке и страх, внушаемый нами Западу. Орлов заключил с Портой оборонительный и торговый трактат, по которому дарованы были и новые льготы коммерческим судам всех наций при проходе их через Дарданеллы и Босфор. По подписании трактата Орлов уехал, осыпанный подарками и изъявлениями благодарности ему и его монарху. Султан роздал ордена всем начальникам наших сухопутных и морских войск и установил особую медаль для всех офицеров, солдат и матросов, участвовавших в этой достопамятной экспедиции. Наш государь со своей стороны также велел выбить в память о ней медаль, которой были награждены все наши войска, находившиеся в Константинополе.
Свободное копирование
