Л. Баяндина-Гизингер. Пережитое. Ч. 10
Ч.10. Старший брат погиб под Берлином
В предыдущей истории ("SZ plus" № 8, 2000 г.) я написала, что потеряла связь с двоюродным братом Рудольфом Мительмайером, попавшим в трудармию в 15-летнем возрасте. Ура! Я до него «достучалась». Он откликнулся тёплым письмом. Мы не виделись 30 лет. После потери двух сыновей он уехал в Калининград, затем в Саранск, затем в Нижний Новгород. И везде работал, работал, работал, к сожалению, не щадя себя. Сейчас - инвалид второй группы, перенёс два инфаркта и... опять работает в саду-огороде. У него второй брак, судьба вновь подарила ему радость общения с детьми – это внучки его жены.
А рассказать я хочу о другом двоюродном брате - сыне тёти Лиды. Это был первый внук бабушки и дедушки Реш, названный в честь дедушки Георгием. Его мать была немка, а отец - поляк Роман Заранек. Поэтому они не уезжали с нами в ссылку... Их судьба сложилась иначе.
Мы называли младшего Георгия Жоржик. После Жоржика родилась и наша старшая двоюродная сестра Ирина. Супружеская жизнь у Заранеков не сложилась, они расстались. Тётя Лида вернулась к родителям с двумя малыми детьми. Я помню Иру и Жоржика накануне войны.
Ира бывала у нас часто, гуляла со мной пешком и возила в санках-карете. Она была очень весёлой, заразительно хохотала, здорово умела что-нибудь придумать.
Жоржик - серьёзный, молчаливый, сосредоточенный. Жили они у бабушки и тёти Маруси на Горной улице, куда меня частенько привозили родители.
Однажды летом (наверное, в 1940 году) к нам на дачу приехала непривычно печальная Ирина. Она сказала мне: "Завтра пойдем к железнодорожной линии, посмотрим, как Жорка будет в армию проезжать". Оказывается, они поссорились накануне, и она его не провожала.
Когда на следующий день мы с ней подошли к железнодорожному полотну, действительно, с правой стороны показался дым и пронзительно засвистел гудок. Поезд приближался. Ира, приложив ладони к губам, громко кричала: "Жоржик! Жоржик!". Я тоже стала весело и громко кричать.
Вагоны были без окошек. Вдруг с левой стороны одного из вагонов открылась зелёненькая крышечка, в отверстие высунулась рука и помахала нам. Поезд умчался...
Ни я, ни Ирина больше никогда не видели своего старшего брата. А Жорж проследовал на Урал, в Челябинское танковое училище, из которого и был призван позже на фронт.
В 1943 году он приезжал с фронта в Саратов к маме на побывку. На груди красовались ордена и медали. Весной 1945 года на подступах к Берлину он погиб в собственном танке. Так мало жил, такой молодой, один из многих, многих, у кого отняли жизнь.
Я не могу сказать "отдал жизнь", потому что в норме у человека нет ничего дороже чести и жизни. Когда чёрная весть о гибели Жоржика доползла до деревни Каменушка, бабушка Маргарита Христофоровна снова долго и тихо плакала и молилась. Уже погибли её зятья дядя Лёва и дядя Юра Лопато - и вот третья жертва - первый внук, такой молодой, ещё не любивший...
Сестра Жоржа, Ирина, в военные годы работала и училась в вечерней образовательной школе, а до этого и в музыкальной школе.
Оказавшись после войны в Крыму, она закончила юридический техникум. Её муж, юрист, получил направление на работу в краевую прокуратуру в Барнауле.
Казалось бы, недалеко от Новосибирска, где все мы, родственники - спецпереселенцы, жили в Южном посёлке, но встретились мы только тогда, когда семья Чевских через Новосибирск уезжала в Москву на новое место работы Ивана Чевского. Тогда мы впервые и встретились с Ириной после расставания осенью 1941 года.
Все были так счастливы видеть и слышать друг друга, особенно бабушка. Мы были ещё на спецучёте и, нужно сказать, член партии прокурор Иван Чевский проявил гражданское мужество, остановившись по пути в Москву, в «немецком» бараке, где каждый посторонний человек фиксировался сексотами так же, как и «непотребные» разговоры.
Вся дальнейшая жизнь семьи Чевских сложилась в Москве. Ирина работала и музыкальным работником в детском саду и юристом, даже избиралась депутатом районного совета. Она часто с болью вспоминала, что по молодости не попрощалась с братом перед его уходом в армию, а судьба развела их навсегда.
«С любимыми не расставайтесь, с любимыми не расставайтесь, с любимыми не расставайтесь и каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг» - эти стихи поэта Кочеткова я прочитала много позже.
Мы не знаем, где покоится прах Жоржа. Ира два года назад похоронена на печально известном Котляковском кладбище, рядом с мамой.
В этом году мне посчастливилось быть в Москве и поклониться их праху. Как и раньше, когда, начиная с 1964 года, я регулярно по делам приезжала в Москву в командировку, меня тепло и приветливо встречали зять Иван Дмитриевич Чевский и Ирин сын Александр Иванович Чевский, ныне работающий заведующим музыкальной частью театра им. Моссовета.
Я познакомилась с Сашиной маленькой дочкой Дашей, которая уточнила: «Вы приехали из страны Сибирь?». Очень надеюсь, что Даша уже живёт в стране, где только в воспоминаниях Сибирь остаётся ссыльным краем для «врагов народа».
Я храню два военных письма-треугольника с фронта от Жоржа, переданных мне Ириной. Я передаю их своим детям. Храните. А ещё фотографию Жоржа. Он защищал Родину. Помните его.
Людмила Баяндина-Гизингер
(Газета российских немцев «Sibirische Zeitung plus», 1/2001)
