Конформизм и индивидуализм - 6

Изобразительные искусства. С изобразительными искусствами дело обстоит также, как с литературой.

Московские театры. Очень трудно, говоря о московских театрах и фильмах, продолжать повествование в деловом духе и не восторгаться как представлениями, так и публикой. Советские люди - это самые лучшие в мире, самые отважные, полные чувства ответственности режиссеры и музыканты. Как москвичи играют произведения своих собственных композиторов - Чайковского, Римского-Корсакова, "Тихий Дон" молодого Дзержинского, как они играют "Фигаро" или "Кармен" - это не только совершенно в музыкальном отношении: режиссура, актерское исполнение, сценическое оформление - все поражает новизной и необычайной полнотой жизни. Создать произведения, равные произведениям Московского художественного и Вахтанговского театров, театры других стран не могут: у них, не говоря о таланте, недостает для этого ни денег, ни терпения; чтобы достигнуть такого овладения каждой ролью и такой сыгранности ансамбля, нужно репетировать долгие месяцы, иногда и годы, а это возможно только тогда, когда режиссер не чувствует над собой плетки предпринимателя, заинтересованного только в материальной выгоде. Сценические картины отличаются такой законченностью, какой мне нигде до сих пор не приходилось видеть; декорации, там где это уместно, например в опере или в некоторых исторических пьесах, поражают своим расточительным великолепием. Раньше увлекались экстравагантностью. Увлечение это утихло, вкусы стали умереннее, однако смелые, интересные эксперименты встречаются и поныне, как, например, пьеса "Много шума из ничего" в Вахтанговском театре. Каждая деталь была легко и грациозно подана, смелость спектакля граничила с дерзостью, а сочетание Шекспира с джазом оказалось прекрасным.

Случается, что в Москве идет одна пьеса одновременно в нескольких театрах, играющих ее в различных стилях, например "Отелло", "Ромео и Джульета", а также оперы и пьесы современных авторов. Я смотрел в двух московских театрах пьесу молодого автора Погодина "Аристократы", рассказывающую о жизни трудового лагеря. Вахтанговцы дают спектакль слегка традиционного стиля, превосходный по качеству, отделанный до мельчайших подробностей. Охлопков играет без декораций, слегка только намекая конструкциями, на двух сценах, сообщающихся между собой деревянными мостками, причем одна сцена поставлена на самой середине зрительного зала. Спектакль чрезвычайно стилизованный, в высшей степени экспериментаторский и действенный.

В провинции. Ленинградский театр, как говорили мне знатоки, почти не уступает московскому, а в некоторых областях даже превосходит его. В провинциях строятся новые прекрасные театральные помещения по последнему слову техники, и столица посылает туда свои испытанные, знаменитые ансамбли, но не на гастроли, а навсегда.

Кинокартины. Кино получает средств еще больше, и кинорежиссер также имеет возможность экспериментировать, не считаясь с расходами. Насколько затраченный труд и издержки целесообразны, свидетельствуют виденные мною фильмы, только что изготовленные или еще не вполне законченные,- Райзмана, Рошаля и, прежде всего, великолепный, подлинно поэтический фильм Эйзенштейна "Бежин луг" -- шедевр, насыщенный настоящим внутренним советским патриотизмом.

Реакция публики. Публика тоже не остается неблагодарной. В Москве тридцать восемь больших театров, бесчисленное множество клубных сцен, любительских кружков. Помимо всего этого еще целый ряд новых театров находится в строительстве. Места во всех театрах почти постоянно распроданы, билет туда достать не легко; мне рассказывали, что в Художественном театре со дня его основания не было ни одного незанятого кресла. Публика сидит перед сценой или перед полотном экрана, отдавшись целиком своему чувству, жадно впитывая каждый нюанс; при этом она полна наивности, которая одна в состоянии обеспечить подлинное наслаждение произведением искусства. В этой впечатлительной публике чувствуется одновременно и наивность и критическое отношение к окружающему. Она "смакует" тонкие психологические нюансы не меньше, чем какой-нибудь мастерской декоративный трюк. Это видно из следующего: когда крупный актер Хмелев в роли царя Федора в одноименной исторической драме Толстого, вместо того чтобы решительно выступить, неуверенно улыбается и едва заметно поворачивает шею, как будто его что-то давит, - старик, сидевший рядом со мной, тяжело и печально вздохнул; он понял, что царь там, на сцене, усмехается над тем, что счастье не улыбнулось ни ему, ни его государству. А когда Отелло, попавшись на удочку, поверил в любовную связь Дездемоны с Кассио, у молодой женщины, сидевшей около меня, вырвался короткий заглушенный крик, и она отчетливо произнесла: "дурак". Когда в самом последнем акте "Кармен" стена цирка поднимается и взору горящей нетерпением публики представляется бой быков, над залом с двумя с половиной тысячами слушателей проносится глубокое, счастливое "ах", полное восхищения. Нужно видеть, с каком возмущением зрители на фильме Вишневского "Мы из Кронштадта" смотрят, как белогвардейцы заставляют своих связанных пленников прыгать в море, и с каким негодованием они реагируют на то, что даже совсем юный, пятнадцатилетний пленник подвергается той же участи.

Отрицательное. Я уже отмечал, что советские писатели и театральные работники имеют идеальную публику, к тому же они пользуются весьма щедрой поддержкой государства, и их работа, казалось, должна была бы удовлетворять и радовать их, но, к сожалению, стандартизованный оптимизм, о котором я говорил выше, мешает больше всего именно им.

Терпимость. Художественная политика Советского Союза, повидимому, не отличается цельностью. Она очень широко открывает двери всей старой литературе, бережно хранит русских и иностранных классиков, "наследство", и к оценке современных западных писателей подходит только с одним масштабом качество. В Москве выпускаются отдельные издания превосходного журнала "Интернациональная литература" на русском, немецком, английском и китайском языках, и едва ли можно с большим размахом, чем этот журнал, выполнять задачу посредничества между советской печатью и иностранной литературой. Мечта немецких классиков об "универсальной литературе" и "республике ученых" нигде так не близка к осуществлению, как в Советском Союзе.

Плановое хозяйство в искусстве. Тем более на фоне этой терпимости удивляет политика планового хозяйства, которую применяют в отношении современных советских авторов. Хотя писателей, отклоняющихся от генеральной линии, непосредственно не угнетают, но им явно предпочитают тех, которые во всех своих сочинениях проводят лейтмотив героического оптимизма так часто и неприкрыто, как это только возможно.

Героический оптимизм в книге. Несомненно, основным тоном Советского Союза и по сегодняшний день остался тон героический, способный увлечь художника, а угроза войны, исходящая от фашистских держав, должна оказывать влияние на мышление писателя и художника, заставляя этот героический оптимизм звучать лейтмотивом во многих произведениях. Но я не могу себе представить, чтобы героические темы заняли такое огромное место в книгах, фильмах и театрах, если бы это не поощрялось всеми средствами со стороны руководящих организаций. Несомненно, писателю, рискнувшему отклониться от генеральной линии, приходится не очень легко. Например, имя одного крупного лирика, основными настроениями творчества которого является меланхолия, осенние мотивы, во всяком случае никак не героический оптимизм, не упоминается ни в прессе, ни в общественных местах, несмотря на то, что вещи его еще печатаются, его читают и он вообще любим; страх перед запретным пораженчеством выражается у тех, кто заведует средствами производства, иногда прямо-таки в ребяческих формах. Например, рассказ, автором которого является один известный писатель и в котором летчик ставит рекорд и потом гибнет, был вычеркнут из сборника рассказов этого автора сверхбоязливым редактором как "слишком пессимистический".

Героический оптимизм на сцене. Стремление не отклоняться от генеральной линии героического оптимизма находит отражение на сцене еще более остро, чем в книге, а особенно сильно оно звучит в фильмах. Здесь везде вмешиваются контрольные организации, стремясь за счет художественного качества произведения выправить его политические тенденции, усилить их, подчеркнуть. Несомненно, героический оптимизм создал несколько замечательных произведений, например "Оптимистическую трагедию" Вишневского и его фильм "Мы из Кронштадта", или пьесу Афиногенова "Далекое", или уже упоминавшуюся оперу Дзержинского "Тихий Дон". Здесь тенденция, как бы она ни была заметна, не мешает, хотя, возможно, "Тихий Дон" только выиграл бы от того, если бы в конце красным флагом взмахнули один раз вместо двух. Но в других произведениях как в кино, так и на сцене слишком густо поданная тенденция часто портит художественное впечатление, например пьеса "Интервенция" или фильм "Последняя ночь", несомненно, представляющие в техническом отношении очень большое мастерство, отталкивают своими слишком грубо, только белой и черной краской, нарисованными характерами.