27/X. В колхозе "Коллективист" Плавского района. Считается передовым в районе и области. На днях Хворостухин на пленуме ОК КПСС похвалил парторганизацию -- настойчиво борется за то, чтобы сделать хозяйство высокорентабельным. На учёте 25 членов и кандидатов. Освобождённый парторг-секретарь. Сегодня отчётно-выборное. Критика малая "бархатная", в основном, по адресу партмассовой работы, клуба.
28/X. Ночевал в правлении на диване. Сторож натопил -- в доме водяное отопление. Электросвет до 12 часов. Энергию даёт своя электростанция -- пристройка у большой мельницы. Её история: в 1920 году здешних три общества договорились с патронным заводом, отдали ему три общественных быка на мясо, завод дал динамо и прочее оборудование. С тех пор она и работает. Сторож интересно разговаривает -- не в смысле содержания, а в смысле манеры. Вначале подумал, что он из-за ранения страдает какими-то провалами в памяти и с огромным усилием вспоминает нить рассказа и нужное слово, чтобы связать её. В эти моменты взор его становиться пустым, с губ срывается: "Как это... как это... как это..." и так раз до десяти. На пятом разе он начинает наклонять голову вправо, потом передёргивается правая щека от губ к виску. Поймав нужное слово, речь его делается опять плавной, нормальной. Но через несколько фраз припадок повторяется. Другой сторож с фермы сказал: "Это он заикается". Собеседник -- сторож 1907 года рождения (одет в военную телогрейку, штаны заправлены в кирзовые огромные сапоги; щёки впалые, бледные, острый длинный нос, на лбу редкие пряди тонких волос из-под шапки). Рассказал о краже ящика из правления (ящик железный, с деньгами. Такие обычно привинчивают к полу. Но при переезде в новое помещение его не успели прикрепить). В правлении сидели два сторожа -- один, который охранял контору, другой -- пришёл с фермы. У этого часть горла дыхательного вырезана, вставлена трубочка; он сипит. Парень ошибся окном -- вырезал его не в той комнате, оно разбилось. Сторожа испугались к нему идти -- сидели у печки в "кухне" -- там, где подогревается вода в котле. Парень вылез и опять вырезал окно в нужной комнате. Конторский сторож выбежал на улицу. Парень дал ему по уху, тот упал. Сторож с фермы убежал к своему месту. Парень скрылся. Конторский сторож убежал домой, залез на печку. В конце концов, вызвали милицию, часа в три ночи они поймали воров... но других: из соседнего колхоза им. Калинина (деревня Сороченки) пропадали овцы. Милиция наткнулась на "Москвича" (авто) пассажир мыл сапоги в луже (в темноте он сбежал). Шофёра задержали, в багажнике обнаружили живых овец. Парень-вор уехал в Москву -- это его сгубило. "Если бы после грабежа спрятал ящик, и ушёл домой, а потом по тревоге прибежал бы к конторе -- его бы не заподозрили", -- заключил сторож. А денег было семь тысяч. Через неделю он вернулся из Москвы, его арестовали. "По белым валенкам ещё догадались -- в них был". Это было года три назад. Парню дали пять лет, а сейчас он опять уже дома.
На отчётном партсобрании, оно было вчера, Анна Васильевна Зуева из деревни Мармыжи рассказала, как она убирала сахарную свеклу -- здесь каждому дали почти гектар (её упрекали в докладе, что она отстала): "Я, ведь, одна живу. Дочь у меня есть, так она в Туле работает. Её, как на грех, в другой колхоз послали, она там более двух недель тоже на картошке, да на свекле. А тут мороз, снег, холод. У меня ишемическая болезнь первой или второй категории. И сейчас, вот, бюллетень, а я работаю. И на свеклу всё время ходила. Левая рука совсем отнялась, а на правой получилось рожистое воспаление. Я всё же её не мочила -- мочить нельзя -- а свеклу таскала и обрезала. Теперь-то я свой участок почти весь выбрала. Ну и дочь всё-таки теперь приехала". Анну Васильевну вновь избрали членом партбюро, вторым заместителем секретаря. Раньше, до объединения, она в своей сельхозартели (в деревне Мармыжи) была счетоводом. Почему-то Радионов отзывается о ней с усмешкой: "лодырь".
Завтракал у колхозного сторожа. Он когда-то (с 32-го года по 41-й) работал в Москве на шарикоподшипнике, жил в кузнице. Жена: "Не ел ничего. Там же жара. Тощий. Всё квас или компот пил. Не нравилось там. Жили за перегородкой, всё на виду. Здесь лучше. И работа полегче". Свой участок свеклы заканчивают. Муж: "Вот снег был, мороз, ветер. Оденешься, конечно, обмотаешься потеплее. Выйдешь в поле, от ветра защиту сделаешь, сядешь к куче и начинаешь очищать да обрезать. По морозу-то даже лучше выходило -- земля-то подсохла, стукнешь ножом, она быстро отлетает. Ну, всё же трудно. В мороз-то кучи две-три отработаешь -- день-то малый теперь, а в тёплый день, хоть и дождливый, куч шесть-семь охлопочешь". За центнер сданной свеклы дополнительно, помимо трудодней, выплачивают по 4 рубля.
Разговор о "коммуне" -- об общественном питании в колхозе. Жена: "А по-моему это хуже. Здесь-то, дома, какую картошку захотел, такую и сделал, когда захотел, тогда и поел. А там-то, поди, ешь, что дадут и добавки не попросишь. По времени всё надо будет ходить". Она в этот день затеяла хлебы. Печь -- русская -- уже протапливалась, тлели мелкие головёшки. Тряпкой обмазывала стандартные железные хлебные формы. Из огромной квашни доставала тесто, шлёпала в формы. На поду такие вкусные караваи получались. Было подготовлено тесто и для пирогов с капустой.
Зоотехник колхоза Надежда Ивановна Садковская. Хохлушка, а там где-то в предках -- польская кровь. Невысокая, узкая в кости, лицо худощавое, тусклое, без красок, хотя она молода. Нос изумительный -- длинный, стремительно вздымающийся над худосочными щеками, ровно разделённый на кончике ложбинкой. Узкие губы, почти такого же цвета, что и щёки, слабо очерчивают небольшой рот. В голубых глазах, как и краски на щеках, что-то не хватает. Два года тому назад окончила в Краснодаре сельхозинститут с дипломом зоотехника. И при такой её наружности как-то не вяжется бойкий говор с украинским акцентом. Родители в г. Усть-Лаба (бывшая станица Усть-Лабинская). В колхозе, видимо, уже много говорили о поездке Хрущёва в США. Это видно, хотя бы по тому, что Надежда Ивановна не искала официальных слов. "Понимаете, как-то легче стало. Вот прочитаешь в газетах, что американцы новую бомбу испытывают, взорвали хорошо, и сразу думаешь: "Я тут, а родные-то вон как далеко, врозь умирать. А теперь нет таких мыслей. А колхозники? Лучше работают, дружнее. Ведь надежда-то прочнее стала -- не будет войны, и веселее стараться-то -- не пропадёт труд впустую, детям к старости достанется".
Да, последняя война с её огромными разрушениями, уничтожением человеческого труда, радости, надежды оставила в народной душе неизгладимую психическую травму. Люди поняли, что войне старой не быть, что теперь война -- это полное уничтожение, если страна потерпит поражение, или страшное опустошение, распыление созданного даже в случае победы. И это подсознательное чувство в условиях "холодной войны", несмотря на успешное окончание последней войны, на стремление сделать всё быстрее и лучше, это чувство в какой-то степени -- как низкая температура на пчёл -- их активность снижается, -- связывала, сковывала душу. А если жить ожиданием войны? Если будет война, всё уничтожится. И жизненный тонус снижается, упорство и в работе слабеет. Об этом не говорят много. Только иногда, вскользь, как у Надежды Ивановны, промелькнёт эта мысль, это чувство. Партия ощущает эту травму. Отсюда огромная пропаганда "сосуществования", "мирного соревнования", за мир. И в этом отношении поездка Хрущёва в США, результаты его поездки -- неоценимы
Но длительное "мирное сосуществование" -- не может быть. Предложение о всеобщем и полном разоружении -- "без армии" -- не может быть принято капиталистическими государствами -- они без армий существовать не могут. Вместо обычной армии они в лучшем случае создадут "армию полицейскую" -- обладающую всем необходимым для борьбы с "внутренним" и "внешним" врагом. Будут опять только бесконечные разговоры о разоружении. Но и это уже хорошо, ибо, говоря о разоружении, вынуждаясь говорить о мире -- труднее начать войну, т.к. чтобы её вести нужна и психологическая подготовка к ней.
Сегодня хороший день. С утра и почти весь день солнце, тепло. Но грязь страшная. Ходить без сапог невозможно. Автомашины втягивают на поля и вытягивают с них со свеклой гусеничные тракторы. По таким дорогам грузовики вчетверо сокращают свою жизнь. Те, что имеют ведущий передний мост, легче переносят бездорожье. Почему в колхозы продают и обычные, не вездеходы? Может быть их себестоимость выше, они дороже, но, в конечном счёте, если давать в деревню только такие -- государству огромная выгода: ведь они вдвое дольше (это как минимум) проживут, а это значит можно либо вдвое быстрее насытить деревню удобным транспортом, либо вдвое сократить расход металла на это дело. День хороший. Приложением к нынешней записи служит рассказ, подготовленный для радио.
Свободное копирование
