В учебе дела поначалу шли хорошо. Тогда в училище существовала традиция выбирать несколько показавших наибольшие успехи курсантов первого семестра и через шесть недель производить их в младшие капралы. Это являлось большой честью: выбранные курсанты считались превосходящими своих сокурсников, раньше других проявившими основные качества, необходимые для офицеров. Во втором семестре эти младшие капралы всегда становились сержантами, а один-два производились в старшие сержанты — это было высшим воинским званием для кадета.
Меня выбрали для производства в младшие капралы. Полагаю, это ударило мне в голову; во всяком случае, именно с этого момента началось мое падение. В младший взвод роты «Б», в которой я состоял в училище, входила группа весьма буйных, хулиганистых людей, и мое положение в качестве младшего капрала привело к тому, что я возглавил их «развлечения». Мы начали войну с младшими роты «А», жившими этажом выше нас, затем распространили «военные действия» на территории других рот. Нас прозвали «Кровавой «Б», это было еще слишком мягко сказано. С наступлением темноты в коридорах разгорались ожесточенные битвы; дрались кочергами и другими подобными орудиями, так что кадетов часто приходилось отправлять в госпиталь залечивать раны. Такое положение, естественно, не могло сохраняться долго, даже в Сандхерсте 1907 года, когда офицеры совершенно не интересовались, чем в свободное время занимаются кадеты.
Я и «Кровавая «Б» привлекли к себе внимание. Кульминация наступила после того, как я, донимая одного непопулярного кадета, поджег ему рубашку, когда он раздевался; кадет получил серьезный ожог, попал в госпиталь и некоторое время практически не мог сидеть. Он держался образцово и не выдавал того, кто совершил такое издевательство. Однако меня это не спасло: в конце концов все тайные грехи становятся явными, и меня разжаловали в рядовые.
В приказе по училищу говорилось, что младший капрал Монтгомери снова переводится в ранг рядового курсанта, причины не указывались. Мама приехала в Сандхерст и разговаривала с начальником училища по поводу моего будущего. Она выяснила, что уже было решено вскоре повысить меня в звании. Теперь об этом не шло и речи; я оказался в немилости и должен был радоваться, если мне вообще дадут возможность окончить училище. Командир моей роты потерял ко мне расположение, что в общем-то неудивительно. Однако один из ротных офицеров, майор Королевских шотландских стрелков по фамилии Форбс, не отвернулся от меня. Он был моим верным другом и наставником, и, скорее всего, только благодаря его ходатайству меня оставили в Сандхерсте и дали возможность реабилитироваться. Если он еще жив и читает эти строки, мне хотелось бы, чтобы он знал, как я ему благодарен. Я часто думал, как сложилась бы моя судьба, если бы в Сандхерсте меня сделали старшиной роты «Б». Я не знаю ни одного случая, чтобы курсант, получивший это звание, впоследствии достиг в армии высокого положения. Возможно, они продвигались слишком быстро и как раз из-за этого потом терпели фиаско.
Это был второй щелчок по носу, и на сей раз я понял, что наказания могут быть серьезными. Часть курсантов нашего набора должны были выпуститься в декабре 1907 года, после года обучения в училище; мое имя не включили в число счастливчиков, и я остался в Сандхерсте еще на шесть месяцев. Но теперь я извлек урок и занимался исключительно усердно, решив окончить училище с высокими результатами.
