Но и Ашхабад кончается.
В газетах постоянно твердят о сокращении армии, отец уезжает с мамой на курорт Иссыкуль, наступает 1959год.
Мы начинаем собираться к отъезду.
Не очень помню сборы, но посадку в купе вагона запомнил очень хорошо. Старый вагон, в котором всё сделано из дерева, кружевные ступени в тамбур, мелькающие за окном глиняные поселения и кладбища, похожие на поселения, жуткая духота, мокрые простыни, которые мама едва успевает смачивать.
И вот Ташкент. Город, в котором я родился.
Родился я не совсем обычным образом. Мою маму прихватило не совсем кстати, и отец вызвал скорую. Ребята, приехавшие за мамой, быстро сообразили, что чем быстрее сдадут её, тем благополучней пройдёт их дежурство. И они спихнули её в ближайшее медицинское учреждение. Пока там разбирались, что к чему, их и след простыл, а я уже просился на свет Божий.
В итоге, мама проснулась после наркоза (!) в отдельной палате, куда ей принесли меня, завёрнутого в кружева. Объявили, что ребёнок весит 4500г., объём груди 50см. и, вообще, он богатырь!
Вот так я и появился на свет в республиканской клинике Узбекистана №1.
Вернёмся в Ташкент, спустя девять лет.
Обычный вокзал с носильщиками, асфальт, перрон и извечный кондуктор со свистком. У нас пересадка. Целый день в нашем распоряжении. Сдали баулы в камеру хранения и поехали в город на троллейбусе. Ужасная жара! Мама испуганно смотрит на отца. У неё с руки, которую она вынесла из окна на улицу проветрить, сорвали золотые часики. У часиков отдельная история.
Не помню этот день, но закончился он красиво! В свете ночных фонарей мы бежим вдоль перрона с вещами в руках, отец швыряет тюки в тамбур, потом кидает меня, следом поднимаются брат, сестра, мама и сам глава семейства. Почему-то носильщик запоздал и, после третьего звонка, поезд тронулся без нас.
Когда закончились пейзажи Турксиба, начались странные вещи. Словно из первых детских воспоминаний возникали бревенчатые дома, крытые соломой и дёрном. Паровоз исторгал не раскалённый и пронизанный жарким маревом дым, а густой, пахучий выхлоп. На узловых станциях локомотивы заправлялись водой, меняли экипаж и гнали дальше, сбрасывая на полустанках из рук помощников машинистов кольца с какими-то депешами.
Пейзаж менялся на глазах. Лёгкие простыни уступили место одеялам.
