На грани. Страхи и предрассудки - 2

 Вспоминаю момент в своей жизни, когда я, лёжа на кровати, почувствовал, что уже умираю. Меня бросало то в жар, то в холод. Я полностью расслабился и приготовился к смерти. Я тогда обратился к Богу и сказал полушёпотом: "Господи! Я уже не хочу бороться, да и не могу. Хоть я и говорил о том, что никогда не сдамся, но сдержать своего обещания, наверное, не смогу. Я сдаюсь, Господи! Прими мою душу к себе!" То была моя первая молитва, которую я вознёс к Создателю своему и всей вселенной. Где-то через десять минут я почувствовал, как мне стало немного лучше. Я находился в спальне, а мама с папой сидели в зале. И тут мне мама говорит из другой комнаты: "Саша! А ты уже давно не менял подстилку у Чипа в клетке". Чипом был мой волнистый попугайчик. Да, в последнее время я всё забросил, и даже о Чипе (мой попугай) забыл. "Я пока ещё живу. И я хочу жить. Я должен постепенно начинать оживать, что-то делать. Господи, помоги мне!" Я собрался с силами, встал с кровати и пошёл в зал. Убрал у Чипа в клетке, налил ему воды, насыпал просо. И вот так, начиная с того момента, постепенно, я начал приходить в себя. У меня всё больше и больше стало появляться желание жить, двигаться. Я также попытался разобраться с причинами своего страха, который, конечно, появился не с возникновением приступов, а гораздо раньше.
 Мне кажется, что всё началось с того момента в моей жизни, когда я чуть-было не умер от гнойного стафилококка в год и десять месяцев. Конечно, вряд ли в таком возрасте человек себя помнит. Но даже, если я самого страха и не помню, то это вовсе не означает, что как мозг, так и весь организм на это не отреагировали. Но были и другие моменты в моей жизни, которые мне очень хорошо запомнились и которые, думаю, впоследствии сыграли отрицательную роль. Я вспоминаю, как в возрасте около трёх лет меня случайно закрыли в нашем гараже. Не помню, кто тогда был со мной в гараже, то ли отец, то ли дедушка. Я находился за машиной и
поэтому меня не заметили в тот момент, когда выходили. А когда я решил выйти, то обнаружил, что ворота закрыты. Ворота в гараже были двойными. Одни ворота были в виде металлической сетки, а другие цельнометаллические. И так как были закрыты только первые ворота, то мне, по крайней мере, не пришлось сидеть в темноте. Когда я осознал, что остался один закрытым в гараже, то стал колотить руками по сетке и звать на помощь. Но никто меня не слышал. Потом я разрыдался и стал кричать. Но меня всё равно никто не слышал. И так я просидел в гараже около сорока минут. А потом пришёл кто-то из моих родителей и выпустил меня из мест
заключения действительно, как говорят, не столь отдалённых, по крайней мере, от дома. Перепугался я тогда не на шутку. Правда, довольно скоро (через месяц, шутка) я пришёл в себя. Потом, где-то года через два произошёл другой случай, который меня также очень сильно напугал, тем более что в пять лет я уже стал осознавать и ощущать всё намного острее. Один раз я с детворой играл во дворе. Была осень, падали листья. Посреди двора взрослые вырыли небольшую яму для того, чтобы собирать туда листья и жечь их там. Как и вся остальная любопытная детвора я подошёл к яме, чтобы посмотреть на костёр. И в тот момент, когда я подошёл к костру, кто-то толкнул меня в спину. Я полетел в костёр. Не помню, то ли я упал не аккуратно, то ли тёплая одежда мне мешала. Но я почему-то не мог подняться. Я уже почувствовал запах, начинающей возгораться, одежды. Не знаю, чем бы всё закончилось, если бы в тот момент не появился мой дедушка Гриша, который шёл к нам в гости. Он-то и вытащил меня, привёл домой. А дома мама принялась лечить от ожогов маленького погорельца. К счастью, помимо испуга, я отделался небольшими ожогами. За исключением тех двух моментов, о которых я рассказал, больше никаких подобных стрессовых ситуаций в моём детстве не возникало. Не знаю, оказали ли те моменты какое-то влияние на страх, который проявился во мне спустя четырнадцать лет. Может быть да, а может и нет. Но мне всё же кажется, что ничто в нашей жизни не проходит бесследно.
 Не знаю точно, по какой причине, но где-то годам к шести у меня появился ужасный страх перед смертью. Помню, однажды, когда я был в гостях у бабушки, то спросил её: "Бабушка! А это правда, что я проживу только сто лет и умру". Бабушка мне сказала: "Ну, если сто, то это ещё очень хорошо". Не знаю, откуда я взял эти сто лет. Наверное, из-за того, что мне казалось, что слово "человек" состоит из двух слов: "чело" и "век". "Чело" – это каждый отдельный человек, а "век" – это, естественно, сто лет. Я даже вспоминаю, как вслух, то ли про себя говорил: "Чело челует век", что означало: "каждый человек живёт сто лет". Меня пугало не столько сто лет, как то, что "живёт". Если живёт, значить должен умереть. А если "умереть", то это, наверное, очень страшно. А где-то годам к восьми я стал представлять себе: как же это на самом деле быть мёртвым? Мне думалось так: "Быть мёртвым – это значит не дышать, не чувствовать ни вкуса, ни запаха, ни тепла, ни холода. Быть мёртвым – это значит, что всё – о чём ты в этой жизни думал, знал, помнил, безвозвратно уходит непонятно куда". При таких мыслях мне делалось ужасно страшно и тоскливо.
 С первого по третий класс моей учительницей была Валентина Дмитриевна Ковалёва. Она мне очень нравилась, но один раз, всё же, напугала меня не на шутку. Естественно, что не намеренно. В третьем классе мы проходили по биологии строение человека. Мы сидели за партами, а на партах лежали учебники, раскрытые на той странице, где был изображён человеческий скелет. И уже только это самое простое обстоятельство пробуждало во мне старое знакомое чувство – страх. А тут ещё, как гром с ясного неба, слова любимой учительницы, которая заканчивала рассказ о строении человека, жизнеутверждающим предложением: "Так вот дети, когда вы умрёте и вас похоронят, ваш скелет разложится и станет удобрением для растений". Какой радостный конец и какая большая польза для природы! Замечательно, просто отлично, это же что ни на есть моя самая большая мечта детства: стать удобрением и помочь бедным, жаждущим живительной почвы, растениям. Ах, если бы ты знал человек, на что родишься и к чему станешь годен. От сказанных учительницей слов, меня охватил невообразимый страх. У меня даже ладони вспотели. Я едва сумел скрыть свой страх. Да, те слова Валентины Дмитриевны запомнились мне на всю жизнь. Многие люди чего-то бояться. Страхи, то приходят, то уходят. Хорошо, если бы так дела обстояли и с моим чувством страха. Всё бы и ничего, да только это самое чувство страха отложило отпечаток на всю мою оставшуюся жизнь. Страх перед смертью стал для меня просто каким-то бичом, манией.