3. Наши вояки
Братьев звали Абрам и Леонтий. Крепостные рабы генерала Пашкова Алексея Петровича. Авраамий, в народном сокращении Абрам, и от него пошла фамилия матери Абрамова. От Леонтия пошли Леонтьевы, наша родня, живу]' в Брянске и Карачеве. Работящих и женатых мужиков Пашков отпустил на оброк. На древнем большаке из Московии в Малороссию оброчные мужики построили ямской двор. Дорожное начальство окрестило его Пашковские Дворики. Название закрепилось и попало в подорожные карты империи. Дворики давно сгорели вместе с подорожной книгой, но можно легко представить, как гоголевский собиратель мертвых душ Павел Иваныч Чичиков менял там лошадей и пил чай из закопченного самовара.
Русский постоялый двор — это не европейский отель, а место, где быстро меняют лошадей и дальше отправляются в путь.
«Живяху в лесях, яко же всякий зверь, ядуще все нечисто».
По раскосым глазам абрамовцев и смуглой коже можно опознать, что у них поработали люди, кочевавшие в Диком Поле.
Абрамов Двор стоял на распутье грабежей.
«Абрамов двор на большой дороге у речки Свени, и в нем сам Абрам с детьми, да ямщик Гурко Леонтьев, и гоняют они их великих государей ямскую гоньбу от орловского Волхова и до Севска, и в малороссийские города по гетманским листам».
Абрамовы и Леонтьевы до большого пожара 1861 года ямщицкий промысел разделяли с разбоем. Если верить легенде, то братья Абрам и Леонтий заманили к себе знаменитого разбойника Чернодырова, годами наводившего ужас на проезжий люд, — говорят, он ограбил раз самого князя Потемкина Таврического, — повязали и сдали властям, получив 500 рублей вознаграждения.
Мой прадед Георгий (Егор) Абрамов на всю жизнь сохранил в памяти «день свободы». В село Верхополье согнали барских мужиков и зачитали царский манифест о даровании воли русским рабам, дворовым и земледельцам огромной России. Мужики вздыхали и крестились. Выли бабы и дети. Воинская команда с урядником укатила в Карачев. Манифест произвел обратное движение в народе. Бродячие пророки распускали слухи, что господа помещики взяли верх над царем, никакой воли не жди, а народ будут теперь крепко казнить и загонять в Сибирь.
В Сибирь абрамовцев не погнали, но ямщицкий промысел заглох. По рекрутскому набору младшего Егорку забрили на кавказскую войну в 1857 году.
Ах, этот Кавказ!
Он попал в 18-й Северский драгунский полк. Прошлое полка было казачьим, но по указу Екатерины II от 1784 года о ликвидации малороссийского казачества, полк стал номерной кавалерийской частью русской армии. Рослого новобранца, работавшего с почтовыми лошадьми, в военную кампанию 1853–1859 годов направили на Кавказ, где были очень жаркие бои с турками. В Малой Азии «драгуны ложились костьми, чтоб вырвать победу», вспоминал его командир князь З. Г. Чавчавадзе. Русская армия разбила анатолийскую армию противника, обученную по французскому уставу. Награды за героические бои были щедрые. Император Николай, получив донесение о победе под Карсом, сказал: «Князь Чавчавадзе хотел удивить меня победою, а я удивлю его наградою». Командир полка получил Андреевскую ленту в чине генерал-лейтенанта, а знаменосца Абрамова за храбрость в бою наградили крестом Святого Георгия 4-й степени. Простреленного в ногу драгуна отпустили домой, куда он привез орден и песенку:
Веселитеся, ребята.
Веселись, наш командир.
Мы разбили супостата.
Слава нам на целый мир.
Егор Абрамов женился на карачевской девке Параше Никулиной. Из восьми родившихся детей выжило трое, среди них мой дед Василий Егорович.
Ямщиков наделяли лесом.
Не успел знаменосец жениться, как прошел слух, что братья Губонины в бараний рог скрутили господ Тютчевых, Мартыновых и Безобразовых. Потом добрались до волости и все скупили. Жажда наживы и неукротимая страсть управлять людьми столкнула братьев с могущественным владыкой брянских лесов генералом Пашковым. Нешуточная война за лес закончилась полным разгромом «птенцов гнезда Петрова», как любили себя величать помещики Пашковы. В начале 70-х годов братья Губонины стали владельцами огромной страны, неукротимыми и безжалостными эксплуататорами русс кого леса.
Весть о появлении «чугунки» не застала Абрамов Двор врасплох. Он начал резать шпалы и продавать Губонину, выдававшему треть русской стали.
На тайном сходбище Абрамовых, Леонтьевых и Никулиных решалось нешуточное дело — лес вырубить и пустить под шпалы, соединив Орловскую губернию с Курляндией, породнить Орел и Ригу Русское дешевое зерно и древесину перебросить в Германию.
Хлопоты увенчались успехом, но пришлось попотеть.
О потной жизни прадеда мне поведал заслуженный путеец Никита Никулин.
«От этой проклятой чугунки жизнь Абрамовых пошла кувырком».
Знаменитый брянский лес от Карачева до брянской заставы застонал от топора.
Тысячи рабочих подвод. Руководил работами инженер путей сообщения князь Тенишев. В марте 1882 года у лесовика Абрамова родился сын, в святом крещении названный Василием в честь священномученика, «иже в Херсоне епископствовавшего». Сам господин Мануйла Губонин не поленился стать крестным отцом своего подрядчика. На славной пирушке он поджег долговые абрамовские векселя и зачислил новорожденного чернорабочим на лесопильный завод с жалованьем семь рублей в месяц. Мой дед оказался последухом. При родах Параша умерла, оставив вдовца с тремя детьми. Побочный дед Аким пропал без вести на австрийской войне.
От последуха Васи пошли моя мать, старший Вася, Нюра, Саша, Иван.
В мировую войну Абрамов Двор не захирел от поборов, а достиг наивысшего своего благополучия — росли доходы лесного производства. В селе Верхополье на счет Абрамовых выстроили каменную школу Женатому Васе купили новый дом в Брянске.
Зимой 1919 года лесопилку Абрамовых подожгла бродячая банда анархистов и она сгорела за ночь, как воз сухого хвороста. Табун лошадей угнал атаман Кочерга, а запасы хлеба забрали матросы Красной Гвардии.
О чем думал старик Абрамов, умирая в селе Верхополье? Небось о былом, где, толкаясь как хорошие скакуны, проносились тифозные бараки Малой Азии, атака турецкой крепости, победа русских знамен, смерть жены, грязные шпалы, разбой революции и нелепая смерть в чужом доме от бандитских пуль.
Подумать только! — сюда заглядывали сам Потемкин-Таврический, гроза Оттоманской Порты, гетман Разумовский, любитель крестьянской песни, охотник за «мертвыми душами» Павел Иванович Чичиков, и, конечно, Николай Васильевич Гоголь, проездом в родной хутор. Здесь служил мой дед Василий Абрамов. Здесь, в безумии быстрого обогащения, валили корабельный лес на железнодорожные шпалы. Здесь балтийские матросы убили моего прадеда, кавказского героя Егора Абрамова, выжившего под турецкими пулями и пиками восставших горцев.
Поэзия любит смерть.
«Умри же! — поляки герою вскричали, и сабли над старцем, свистя, засверкали», как пел известный Кондрат Рылеев.
Мой дядя упорно выдавал себя за «казака».
Потомственный казак Иван Абрамов!
Лишь раз кавказского героя смутил тесть Семен Никулин, мукомол уездного Карачева. Не обошлось и без уговоров свояка Леонтьева, жившего на «Пашковских двориках».
Помещик Пашков был молодой человек из числа «образованных дворян». Летом, приезжая из Петербурга, он собирал на крыльце дворовых девок и читал им выдержки из Священного Писания, лично им переведенного на крестьянский язык. Девки зевали и так и не поняли, почему «царство Божие подобно закваске». Разочаровавшись в русском народе, помещик заложил имение в банк и сбежал в Лондон.
Железная дорога, «чугунка», внесла существенные поправки в домострой брянских жителей.
За лесом пыхтело паровозное чудовище, погубившее ямскую гоньбу.
Эй, посторонись, Егор Абрамов берется за топор!
Свояки арендовали у Пашкова клин леса в пятьсот десятин, выкупив банковские иски эмигранта, и взялись за вырубку. Всю зиму 1867 года отборная корабельная сосна без порока падала под ноги чугунного спрута.
Три топорища у комля, шесть вершков в верхнем срубе!
Лось, барсук, волк бежали в глубь казенных лесов. Посыпались шпалы, горбыли, опилки и деньги. Дальновидный начальник, инженер Владимир Николаевич Тенишев видел будущее России на железных дорогах.
У мистика Пашкова всегда воровали липу на лапти и мох для постройки, но такого истребления лесного богатства край еще не знал. Непоправимый ущерб Егор Абрамов обнаружил весной, когда вместо высокоствольной сосны открылись пни и ольховые заросли. Свояки оплешивели древний лес и скрылись в губернский Орел, выстроив доходные дома на Кромской площади. Наш хромой ветеран остался и покаялся. Из хищника леса он превратился в его ретивого хранителя, тридцать лет вылавливая вредителей бесценной флоры и фауны.
Расстроенное революцией хозяйство героя поделили сыновья и дочки. Старший унаследовал дом в Верхополье, а младший, мой дед Василий, лесопилку и усадьбу на «Двориках». В 1922 году Абрамов Двор прекратил свое существование. Часть сожгли бандиты, часть разобрали на перевоз. Люди разбрелись кто куда. Бабушка с мужем и семьей, разоренные дотла, перебрались на брянское Болото, где снова расстроились, как только дозволяли советские законы.
