Тогда чрез одну ночь мы приехали в Переясловль. Тут нам городничей как он нас знал, отвел квартеру. И тот день был самой сочелник рожественской. Мы мало отдохнув, пошли в собор, где служил литургию преосвященной Гервасий, которой, увидя нас, по окончании службы просил к себе, а особливо более для того, ведая тестя моего. И как к нему пришли, ласкал моего любезнаго товарища, поил чаем нас и притом просил не прогневатца, что он этот день не может угостить нас обедом, а пожаловали б мы к нему в день Рождества Христова.
И как мы ему откланялись, пошли на квартеру, то преосвященнейший ускорил прежде нас прислать всяких рыб, белова хлеба и что он сам любит -- ячменных булок, ис питья меду, полпива, кислых щей, вотки, виноградного вина, и мы увидев то, очень были довольны и между собою говорили -- его преосвященство зделал нам для стола нашего весьма покойнее.
На самое ж Рождество были у всенощной, у обедни и по окончании службы подошли к благословению и приняв мы от его благословение. Говорил он нам: "Пожалуйте ко мне откушать". И так мы и пошли за ним. Прешедше ж к нему, благодарили за его присылку, донеся, что оной нам станет и до Киева, напротив чего преосвященный объявлял: "Сие не столь много, чтоб стать могло до Киева". Будет он служить и еще нам на дорогу, и как мы пообедали, то он произвел речь, чтоб я ему объявил, какая притчина была. И как оное было место ево эпархии моей смены, и проговаривать изволил: "Я, де, никогда не слыхал, чтоб вы кого-нибудь обидели, будучи там, но токмо все были благодарны". Я ему принужден был вкратце обо всем донести. И как он изволил выслушать, то с восторгом сожалел, подняв руки свои к всевышнему, сказал: "Боже, сохрани их и не до конца прогневайся". И при том начал о себе сказывать, как он был в Китае, и что он там усмотрел людей гораздо лутче и благосклоннее к добродетели, нежели у нас.
По моему примечанию преосвященнейший владыко совершенно был святой муж. Упоминая при том, случилось де мне прийти к одной лавке, где сиделец сидит. Когда я стал у него торговать некоторый товар, то он стал мне ответствовать по руски. Я спросил ево: "Каким ты образом знаеш по руски хорошо и твердо говорить?" То де он мне указывал на свои ноздри: "Видете Вы, что у меня оные вырваны. Там, де, в России был негодной человек, и как, де, я отошел из России, усмотреть можете теперь, какова я есть состояния". И я, де, ему на то сказал: "Хорошо, что так ты заживен стал. Однако, ты сам знаеш, что лишился спасителя своего и небесного царствия, которой нас искупил пречистою своею кровию". И советовал ему, чтоб лутче обратитца по прежнему в Россию и быть в том законе, как ты и прежде был. Но он в ответ мне сказал: "Боюсь, дабы я хуже не был тово там, как был".
А к тому ж де еще другой пример. Фамилия здесь всякая имеет у себя своего князя, которой судит впадшаго в преступление от своей фамилии и до трех раз увещевают, чтоб он оставил то. И ежели ж де таковый не раскается, выключат ево из числа фамилии и отдадут уже потом государю под суд. И как его преосвященство продолжая разговором свое приключение, а особливо к моему носимому нещастию увещевал нести все с терпением, сие, де, не инное, что как любя Бог наказует. Напоследок, окончав стол, стали мы откланеватца, за его к нам благодеяние и милость просили благословения к нашему отъезду, но он вынес из кельи своей образ Макария Переясловскаго чудотворца, коим и благословил нас, изъявляя: "Вот помошник в вашем путешествии". И мы поклонились даже до земли и, благодарив за ево благословение, просили, чтоб он нас в молитвах не оставил, и, окончав сие, пошли в свою квартеру. А его преосвященство после нас вслед послал нам хлебов, рыб и напитков всяких очень довольно для нашей дороги.
Свободное копирование
