МЫ ЗА ГРАНИЦЕЙ
В Хакодате мы прибыли поздно ночью. Еще далеко не доходя до порта, мы долго любовались японским осыпанным огнями берегом. Яркие огоньки мигали, мерцали и словно переливались с одного конца города до другого. По мере того как «Литке» подходил к ним ближе и ближе, они становились ярче и еще красивее.
Мы бросили якорь на рейде в полутора-двух милях от берега.
Рано утром, чуть ли не с зарею, к нам на моторном катере пожаловали первые гости — таможенный агент и полиция. После довольно быстро выполненных формальностей—осмотра документов и т. д. — мы сейчас же получили разрешение сойти на берег.
Едва успел катер с полицией отъехать от нас, как «Литке» был буквально атакован плавучими лавочками. Здесь конкуренция процветала во — всю и выливалась в самые замысловатые формы. Каждый из торговцев старался прежде всего кривом заглушить своего конкурента. Накричавшись до хрипоты и ничего не достигнув, они протягивали на руках целый ассортимент самых разнообразных товаров. Здесь были бусы, браслеты, прессованный табак, какие-то погремушки, коробочки, пестрые куски материи, перочинные ножи, спички… Одним словом, каждая лодка представляла собой целый Хум, т. е. Хокадатский универсальный магазин, как окрестили его наши ребята. Те из матросов, у которых в кармане нашлось несколько японских монеток, сейчас же затеяли торг. Окружив покупателей и продавца, мы с большим уважением смотрели, как они жестикулировали, хлопали себя по карману, плевались и говорили на языках, которые никто из нас но понимал: продавец на японском, а покупатель почему-то на исковерканном русском. После массы затраченной энергии на жестикуляцию и речи вещь обычно покупалась за четверть запрашиваемой цены, при чем после уже выяснилось, что, несмотря на удачный торг, за нее было заплачено по крайней мере в пять раз более того, что она стоила.
Около шести часов мы всей гурьбой отправились на берег.
Улицы Хакодате идеально чистые и заполнены массой автомобилей, велосипедистов и пешеходов, но город сам по себе никакого уважения нам не внушил. Все жилые дома, магазины и учреждения построены словно из картона. В то время как мы шли всей гурьбой по одной из его картонных улиц и шарили глазами по витринам, я вдруг в одном из магазинов увидел теплые шерстяные перчатки, как раз такие, о которых я мечтал еще в Иркутске. Отделившись от компании, я перешел улицу и направился в магазин. Дверь почему-то не открывалась. Я сделал усилие, нажал чуть-чуть крепче, чем следовало в Японии. В результате и дверь и я очутились на полу злополучного магазина. Подбежавший ко мне хозяин что-то быстро и горячо заговорил. Я поднялся и, стряхивая с себя пыль, стал извиняться и оправдываться: «Ведь я же не знал, что у вас такая легкая конструкция, я очень прошу извинить меня… Стоимость убытков я с удовольствием…» Но хозяин словно не слушал меня и не переставал горячиться. Я не знал, как выйти из затруднительного положения. На выручку мне пришел какой-то проходивший мимо моряк. Оказывается, хозяин только извинялся, что его убогое жилище принесло столько беспокойство уважаемому покупателю.
На «Литке» возвращались поздно вечером. Все улицы были залиты электричеством. Сверкали витрины, световые рекламы и блестящий лак бесшумно идущих автомобилей. Вечерок город гораздо красивее, чем днем.
