Зима 1978/79 года оказалась одной из самых суровых на моей памяти. С декабря по январь стояли морозы, непривычные для Москвы (днем — минус 28 градусов по Цельсию, а ночью — аж минус 36): и в моей квартире, где все еще не было штор и светильников, об уюте говорить не приходилось. В разгар морозной зимы я схватил грипп и почувствовал себя так плохо, что вызвал врача. Молодая врачиха, явившаяся ко мне по вызову, прописала мне какие-то антибиотики и, заметив, какой у меня беспорядок, строго сказала:
— Надо же! Вам следует более серьезно относиться к своему здоровью. Почему ваша жена так плохо заботится о вас?
— Я не женат, — ответил я.
Врачиха, взглянув на меня повнимательней, продолжала:
— В вашем возрасте пора бы и жениться.
И с этими словами удалилась.
В январе Лейла вернулась из Дании насовсем, и мы поженились, ограничившись скромной брачной церемонией. Я понимал, что в моем возрасте странно превращать бракосочетание в пышное празднество, и поэтому мы просто отправились в ЗАГС, прихватив с собою только мою сестру Марину, брата Лейлы Арифа и его жену Катю — исключительно красивую супружескую чету, ставшую моими добрыми друзьями. После того как наш брак был официально оформлен, мы все вместе поехали к родителям Лейлы, где был накрыт праздничный стол.
То, что она была на одиннадцать лет моложе меня, вначале тревожило нас обоих, но затем мы перестали обращать на это внимание. Я успокаивал себя тем, что у нас с Лейлой такая же разница в возрасте, как и у моих родителей, так что я попросту следую семейной традиции. Я утешал себя также и мыслью о том, что мой отец тоже был дважды женат. Более того, я вспомнил, как бабушка упомянула как-то вскользь в моем присутствии: «Первая жена Антона…» — и тут же осеклась, потом, посмотрев на меня в страхе, добавила быстро: «Ты ничего не слышал. Если твой отец узнает о том, что я сказала, он убьет меня». У каждого поколения свои проблемы, подумал я.
Обустраивать нашу квартиру было невероятно приятным занятием. У нас с Лейлой сложились теплые, близкие отношения, о которых я раньше только мечтал, и посему нам обоим доставляло истинное удовольствие бегать по магазинам в надежде купить кое-что из вещей московского производства. Конечно, у нас была кое-какая современная мебель из Дании — прелестные стулья, кожаный диван и кофейный столик с мраморной столешницей — то есть все то, что выбрала Лейла. Но этого было мало. Мне, например, нужны еще были вместительные книжные полки, что и побудило нас зайти в местную мастерскую, которая изготавливала мебель на заказ. Мое общение с этой фирмой много чему научило меня, наглядно продемонстрировав мне, как в Москве развивается деловая активность. Данное предприятие наполовину было государственным, наполовину — частным, и трудившиеся там мастера, настоящие виртуозы, были сверх всякой меры загружены работой. Два столяра, взявшиеся выполнить наш заказ, приходили к нам уже с заготовками полок, которые сами же изготавливали у себя в мастерской. Однако, будучи привычными к алкоголю, они начинали пить с одиннадцати утра, а потом то и дело с жалостливыми лицами обращались ко мне с просьбой, чтобы я снова чего-нибудь им налил.
— Нам просто необходимо сделать хотя бы по глотку, — убеждали они меня бесстыднейшим образом, зная, что я, не в силах противостоять их трогательной просьбе, опять налью им по стакану неразбавленной водки. Самое время теперь приложиться.
К полудню они успевали сделать столько этих самых «глотков», что едва ли уже понимали, где находятся и в связи с чем. Поскольку официально они были направлены к нам их фирмой, я платил непосредственно ей, и, кроме того, мне приходилось давать сверх того и нашим мастерам. Но как бы там ни было, в конце концов, работа их подошла к концу, и в итоге две стены в нашей квартире были заставлены красивыми стеллажами для книг.
Лейле очень хотелось обзавестись навесными шкафами для кухни, и когда мы услышали, что огромный мебельный магазин доставляет купленные в нем вещи на дом, она простояла там всю ночь в длиннющей очереди, став тем самым для меня, сама того не зная, объектом прелюбопытного социологического эксперимента, о результатах которого я смог судить утром, когда она вернулась домой, безмерно гордая тем, что ей удалось наконец купить то, о чем она мечтала.
— На Западе не знают, в чем заключается подлинное счастье! — торжествующе воскликнула она. — Подлинное счастье заключается в том, чтобы простоять всю ночь в очереди и затем купить то, что хотел!
После того как мы полностью обставили квартиру, нам оставалось лишь нести текущие расходы по ее содержанию, довольно, кстати, небольшие, поскольку значительная часть затрат, связанных с различными коммунальными услугами, субсидировалась государством. Плата за пользование центральным отоплением, например, составляла в пересчете на английскую валюту всего-навсего шесть фунтов в месяц, за электричество — примерно восемь фунтов и за телефон — около четырех фунтов. Топили, что называется, от души, и, поскольку терморегуляторов у наших батарей не было, нам приходилось, спасаясь от жары, открывать окна настежь, даже когда температура на улице опускалась до минус тридцати градусов по Цельсию.
Свободное копирование
