Алексей Вайцен. И после войны он в течение двадцати пяти лет служил в армии. Теперь он, конечно, вышел на пенсию, живет в Рязани.
Теперь о Семене Розенфельде. Когда началась война, Семену Розенфельду не было и девятнадцати лет. Он успел окончить десятилетку в местечке Терновке Винницкой области и был призван в армию. Служил в 152-м отдельном артиллерийском полку 4-го стрелкового корпуса, который дислоцировался в Гродно. О нападении фашистов на Советский Союз узнал не из радиопередач, а по начавшейся стрельбе.
Отходя от границы, остатки его полка остановились неподалеку от шоссе, забитого немецкими грузовиками. Фашисты чувствовали себя настолько уверенно, что на ящиках со снарядами, которые везли на фронт, они беспечно поставили патефон, и вместе с грохотом немецких моторов разносились звуки русских песен.
«Можете себе представить, как мы были измотаны, — вспоминает Розенфельд. — До сих пор не могу понять, откуда у нас взялись силы. Мы моментально окружили шоссе и буквально в считаные минуты все, что находилось на шоссе, было охвачено огнем. Вот вам русские песни!»
В дальнейшем Розенфельд разделил нашу общую судьбу: минский лагерь, Собибор, восстание. Но его постигла неудача — он был ранен. Спустя три часа после бегства из лагеря он почувствовал сильную боль в правой ноге. Плохо: с самого первого дня свободы — калека. Розенфельд вместе с двумя мальчиками, братьями Моником и Юзиком, отстали от группы Боруха и направились на юг к Савнинским лесам. Местные сказали им, что там действует партизанский отряд. Две недели блуждали они по лесу, пока наконец у хутора Яново не наткнулись на потушенный костер. У костра стояла накрытая ветками пузатая макотра, полная вареного гороха. Ясно, что неподалеку кто-то должен быть. В ста метрах от костра они обнаружили блиндаж, в котором жили пять собиборцев, пришедших сюда десять дней назад, и еще три чешских еврея: Шнобель, Карнишовер и Зильберман. Они бежали из другого лагеря.
В начале декабря выпал первый снег, и, по-видимому, по следам на снегу сюда добралась группа вооруженных польских националистов-аковцев. Из шести человек, не успевших скрыться в блиндаже, пятеро были убиты, одному удалось бежать. Гранатой, брошенной бандитами, был убит еще один человек. Бандиты стали разбирать бревна, которыми был накрыт блиндаж.
У Розенфельда в кармане было три патрона. Он их наскоро связал и положил на бревна, а под ними пристроил горящую свечу. И, представьте себе, патроны выстрелили. Этого было достаточно, чтобы бандиты разбежались.
Теперь в блиндаже их осталось четверо. Почти семь месяцев они еще скрывались у добрых людей на хуторах между Люблином и Хелмом.
Во второй половине 1944 года Красная Армия освободила Хелм. Рана у Розенфельда продолжала кровоточить, но он пошел к советскому коменданту и буквально потребовал отправить его на фронт.
Под Лодзью он солдат, у Познани — сержант. И опять ранение: в правую ногу и правую руку. Обратно в Лодзь, в госпиталь, но на сей раз ненадолго. Когда рейхстаг был еще окутан дымом, у его стены вместе с тысячами других солдат стоял воин. Это был Семен Розенфельд. В неполные двадцать три года голова его была убелена серебристой сединой, а лоб покрыт глубокими морщинами. Он только на минуту перекинул автомат на левое плечо и осколком он выцарапал на стене: Барановичи — Собибор — Берлин!
Свободное копирование
