В среду, 21 января, исполнилось 52 года со дня смерти вождя мирового пролетариата Владимира Ульянова-Ленина. «Комсомольская правда» откликнулась на эту дату письмом своей юной читательницы Раи К. из Донецкой области. Это послание наглядно демонстрировало те атеистические нравы, которые пустили глубокие корни в советском обществе именно благодаря деятельности вождя. Школьница рассказывала о том, как встала на путь атеизма в ноябре 72-го. Причем произошло это под влиянием ее старшей сестры. Цитирую:
«Как сейчас помню, захожу в комнату, а сестра плачет. Я к ней, а она говорит, что родители ее будущего мужа заставляют идти в церковь венчаться. Ее не могли уговорить. Многие ушли тогда со свадьбы, обиделись на Люду. Тогда я еще была пионеркой. Стояла в углу и думала, что, когда вступлю в комсомол, буду такой, как и она, моя сестра.
Когда у нее родилась дочь, она не хотела и думать о крестинах.
Я всегда любила сестру, а теперь я еще и горжусь ею».
Между тем капитан 3 ранга Валерий Саблин продолжает находиться под следствием по обвинению в измене родине. Несколько дней назад — 16 января — следователь КГБ Добровольский подписал постановление о наложении ареста на его имущество, которое было отправлено по месту проживания Саблина: город Калининград, ул. Чекистов (вот ведь совпадение!), дом 70, кв. 18. Спустя шесть дней коллеги Добровольского явились по этому адресу, чтобы произвести надлежащие действия. Дома они застали жену Саблина Нину Михайловну и его сына Мишу. Появление чекистов на пороге квартиры их абсолютно не удивило — с момента ареста кормильца они уже привыкли к подобному вниманию. Удивила их только цель визита — опись имущества. Ведь в двух комнатушках тесной саблинской квартиры не было ни дорогих картин в тяжелых рамах, ни коллекционного фарфора и хрусталя, ни новейшей аппаратуры — ни-че-го! А была обыкновенная мебель да посуда, отнимать которые у чекистов просто не поднялась рука. В итоге они так и записали в протоколе: «Имущество состоит из самых необходимых вещей, нет также денег и ценностей…»
Под Муромом кинорежиссер Лариса Шепитько продолжает снимать фильм «Восхождение». Отсняв в первые дни проходы по заснеженному полю Сотникова и Рыбака, группа затем приступила к съемкам эпизода «бой с карателями» (возле деревни Орловка). Работа шла трудно. На улице стояли трескучие морозы (ртутный столбик термометра фиксировал в те дни минус 40), которые изводили всех: и актеров, и съемочный персонал. Даже техника отказывалась работать. Шепитько была в панике: бывало, съемки были в самом разгаре, актеры вроде бы уже раскочегарились, как вдруг техника давала сбой. Из строя выходили и аппаратура, и оружие, и игровые машины (на съемочную площадку пригнали шесть единиц спецтранспорта для изображения немецкой автоколонны: бронетранспортер, «Астро-Фиат» и т. д.). Когда терпение режиссера лопнуло, из Москвы был срочно вызван для разборок замначальника автотранспортного цеха «Мосфильма».
Вспоминает В. Гостюхин: «Когда снимали эпизод боя с карателями (14–21 января. — Ф.Р.), долго не могли отладить стрелковое оружие — механизмы быстро замерзали. После подачи команды «мотор!» Лариса Ефимовна (Шепитько. — Ф.Р.) кричала: «Огонь!» — но автоматы и пулеметы не стреляли. Она командовала: «Стоп!» — начиналась стрельба, потом вдруг смолкала. И в этом кошмаре Шепитько взывала в мегафон:
— Товарищи солдаты (немцев играли наши солдаты), начали!
Ей отвечала тишина.
Шепитько снова, срывающимся голосом:
— Товарищи немцы, огонь! И снова тишина.
Доведенная до полного отчаяния, она неистово кричала:
— Товарищи фашисты! Огонь!..
И это, как говорится, было бы смешно, если бы не было так серьезно. Она душой болела за достоверность в кадре и добывала ее всеми доступными ей средствами…»
Свободное копирование
