27 ноября в Кремлевском Дворце съездов Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу в торжественной обстановке была вручена Золотая медаль Мира имени Ф. Жолио-Кюри. Награду лично вручал Генеральный секретарь Всемирнрго Совета Мира Ромеш Чандра. Это событие широко освещалось во всех без исключения средствах массовой информации Советского Союза и стран социалистического блока и мельком — на Западе. Ни для кого не было секретом, что это событие было ответом на недавнее награждение академика Андрея Сахарова Нобелевской премией Мира. Таким образом Политбюро хотело показать своим гражданам, а также всему миру, кто на самом деле является истинным борцом за мир во всем мире.
Между тем только избранные знали о той сложной обстановке, которая сложилась на тот момент в высшем руководстве страны. В Политбюро тогда развернулась настоящая борьба за Брежнева: его недруги, видя, как генсек под влиянием лекарств становится неадекватен, мечтают поскорее отправить его на пенсию, а друзья, наоборот, — хотят, чтобы он остался на своем посту. Как вспоминает начальник 4-го управления Минздрава Евгений Чазов, в один из тех дней сторонник Брежнева секретарь ЦК Дмитрий Устинов решился на личный разговор с ним. Устинов сказал: «Евгений Иванович, обстановка становится сложной. Вы должны использовать все, что есть в медицине, чтобы поставить Леонида Ильича на ноги. Вам с Юрием Владимировичем Андроповым надо продумать и всю тактику подготовки к съезду партии. Я в свою очередь постараюсь на него воздействовать».
Чазов отправился к Андропову. Шеф КГБ начал перечислять членов Политбюро, которые при любых условиях будут поддерживать Брежнева. Их оказалось недостаточно. «Хорошо бы, — заметил Андропов, — если бы в Москву переехал из Киева Щербицкий. Это бы усилило позицию Брежнева. Мне с ним неудобно говорить, да и подходящего случая нет. Не могли бы вы! поехать в Киев для его консультации, тем более что у него что-то не в порядке с сердцем, и одновременно подговорить, со ссылкой на нас, некоторых членов Политбюро, о возможности его переезда в Москву».
Уже через сутки Чазов был в Киеве. Щербицкий встретил его у себя дома: там гость из Москвы провел медицинский осмотр, после чего предложил перейти к служебным делам. Но Щербицкий не стал говорить на служебные темы у себя на квартире и пригласил гостя съездить к нему на дачу в окрестностях Киева. Поскольку погода была теплой, разговор состоялся в парке, где подслушать беседующих было невозможно. Чазов рассказал Щербицкому о состоянии здоровья Брежнева и изложил просьбу его друзей о возможном переезде украинского лидера в Москву. Услышанное произвело на Щербицкого тягостное впечатление. После долгого молчания он наконец произнес: «Я догадывался о том, что вы мне рассказали. Но думаю, что Брежнев сильный человек и выйдет из этого состояния. Мне его искренне жаль, но в этой политической игре я участвовать не хочу».
Чазов слово в слово передал услышанное от Щербицкого Андропову. Шеф КГБ был возмущен таким ответом. «Что же делать? — поднял он глаза на Чазова. — Подгорный может рваться к власти». Тогда Чазов позволил себе неосторожную реплику: мол, почему именно Подгорный, неужели не может быть другой руководитель — например, вы? Андропов тут же отмел эту идею: «Больше никогда и нигде об этом не говорите, еще подумают, что это исходит от меня. Есть Суслов, есть Подгорный, есть Косыгин, Кириленко в конце концов. А нам надо думать об одном: как поднимать Брежнева. Остается одно — собрать весь материал с разговорами и мнениями о его болезни, недееспособности, возможной замене. При всей своей апатии лишаться поста лидера партии и государства он не захочет, и на этой политической амбиции надо сыграть».
Свободное копирование
