1821 года, марта 16-го, скончалась сестра моя Анна Федотовна; сия потеря была для меня весьма чувствительна; она в молодости моей имела о мне самые нежные попечения и разделяла свою привязанность между всем моим семейством[1].
Я намерен здесь упомянуть о сделанном мною приобретении Охтенской суконной фабрики в 1822 году. Сопровождавшие обстоятельства при покупке сего огромного заведения, которое долженствовало или совсем меня разорить, или составить мою фортуну, были следующие: случайно ездил я осматривать сию фабрику, принадлежавшую тогда барону Ралю. Бывший на оной директор Гильо, родом из Варвье, видя, что я с любопытством входил во все подробности сего заведения, ибо я уже имел небольшую суконную фабрику в селе Городище, по окончании мною осмотра фабрики вдруг предлагает мне купить оную, говоря, что я могу приобрести ее на весьма выгодных кондициях, что дела барона Раля пришли в великое расстройство, и что жаль будет, если такое заведение, которое может быть первым в России, придет в совершенный упадок. Я ему отвечал, что не имею ни малейших средств сделать такую большую покупку. Гильо просил позволения на другой день ко мне приехать, на что я согласился; он привозит составленное им исчисление, из которого представлялись великие барыши. Я его отпустил с прежним ответом.
На другой день мне случилось быть дежурным при государе. После обеда приезжает с докладом к императору министр финансов, граф Гурьев. Мануфактуры и внутренняя торговля уже составляли часть его министерства, и граф Гурьев был тогда большой покровитель фабрикам. Я в разговоре ему сказал, что был на Ралевской суконной фабрике, и о сделанном мне предложении, присовокупив к тому, что я в помышлении не имею, чтобы фабрику купить, ибо не имею к тому возможности. Граф Гурьев вдруг стал меня уговаривать сделать сие приобретение, уверяя меня, что он доставит мне все возможные к тому способы, что фабрика, по расстроенным делам Раля, неминуемо придет в совершенный упадок, в то время, когда она должна быть образцовою в России, что он завтра увидится с Ралем и будет посредником между мною и им. Я признаюсь, что сие несколько меня поколебало, и я отдался на волю графа Гурьева. Выходя после доклада от государя, он мне сказал:
— Его величество очень доволен вашим намерением купить у Раля фабрику.
На другой день император мне сказать изволил:
— Я слышал от Гурьева о намерении твоем купить суконную фабрику у Раля, мне это весьма приятно. Пора нам обратить внимание на сию важную часть и не платить столько денег иностранцам; суди, каким это будет служить поощрением для прочих, когда увидят, что приближенная ко мне особа, мой генерал-адъютант, занимается мануфактурной частью, а о пособиях ты не сомневайся.
Что мне оставалось после сего делать? Я решился и положился на промысел Всевышнего. Действительно, я получил впоследствии от императора Александра 200 тысяч[2] и от ныне царствующего государя 100 тысяч рублей в пособие для моей Охтенской суконной фабрики. Между тем, года через два директор фабрики Гильо умирает. Я думал, что с его смертью совершенно разорился. Всевышнему Создателю благоугодно было устроить это совсем иначе. При жизни еще Гильо я, видя его небережливость и даже расточительность по экономической части, просил племянника моего, Романа Сергеевича Щулепникова, принять оную на себя, но он не мог действовать, как бы хотел, при жизни Гильо. Последствие ясно удостоверило, что если бы Гильо был жив, то тогда бы мое разорение было неминуемо, и смерть его была, так сказать, благодеянием от Бога для моей фабрики.
По смерти Гильо Роман Сергеевич в особенное и в незабвенное для меня одолжение принял фабрику в полное свое управление и переехал жить на оную. Дела фабрики все были не в лучшем положении, невзирая на неусыпные попечения Романа Сергеевича; сему была причиною искусственная часть. Наконец мы решились принять меру, можно сказать, отчаянную: в 1828 году выписали из Англии всех лучших мастеров для фабрики, а находившихся на оной нидерландцев сослали. Сия перемена впоследствии оказывается для меня спасительною, ибо сукна, на Охтенской моей фабрике выделанные, теперь приобрели уже совершенную достоверность публики и становятся почти наряду с лучшими иностранных фабрик. На бывшей в 1829 году выставке в Петербурге российских мануфактурных изданий сукна Охтенской фабрики знатоками найдены были лучшими, и я получил за оные золотую медаль большого достоинства.
Свободное копирование
