Мин как дров
Личные мемуары о красной эре (3)
В конце учебного 1968 года я заканчивал девятый класс. Хоть и находилась средняя школа в ремесленном придатке Слобода стародавнего села Свяда, называлась Свядской. Это под конец 70-х две деревни соединили застройкой и уничтожили историческое название, записав в документах объединённый населённый пункт безликой Слободой, которых в каждом населённом районе по несколько, а в Лепельском - две.
Тогда старинный Борисовский большак, значение которого увяло после постройки под конец 30-х годов шоссе Минск - Витебск, перед Гадивлей проходил в нескольких десятках метров от проложенной в начале 70-х гравийки. Это хорошо видно при сопоставлении тогда же возведённого железобетонного моста вместо старого деревянного, сваи которого доселе торчат из русла Эсы. Правда, их не различить среди принадлежащих двум его предшественникам: взорванному партизанами довоенному в 1941 году и сразу же отстроенному немцами, просуществовавшему до 1956 года.
Так вот, на том месте, где теперь к мосту со стороны Лепеля подходит заасфальтированная дорога Черноручье - Краснолуки, располагался укрепрайон для охраны от партизан нового немецкого моста. Пост был грандиозный - построенный из разобранных хат жителей Гадивли. Сами же гадивляне и извилистые окопы копали для соединения наземных сооружений.
Под конец учебного года разнеженная майской теплынью после многомесячной зубрёжки уроков гадивлянская детвора ночи напролёт проводила в окопах: жгла костры, играла в войну, прятки, догонялки.
Однажды ночью кто-то из ребят проколол босую ногу на колючую ржавую проволоку времён войны. Начали её вытаскивать. Но не тут-то было - колючка пошла вглубь земли. Начали откапывать её попавшимися под руку старыми железяками. И откопали мину. Сразу определили, что она миномётная, немецкая, поскольку на хвосте не имеет стабилизаторов.
А вдруг там есть вторая? Но сколько ни копали, находки не получилось. Договорились: мину спрячем, а завтра изготовим щупы из толстой проволоки, прихватим лопаты и основательно прошурфуем окопы.
Вечером во всеоружии прибыли в укрепрайон. Начали пороть землю. На металл натыкались, но откапывали сгнившие немецкие канистры, иной ненужный железный хлам. В конце концов, махнули на поиски рукой и решили разводить на прежнем месте костёр. Но прежде, чем положить на старое кострище дрова, семиклассница Людка Мазго случайно всунула щуп в потухшие угли. На глубине сантиметров в 30 он упёрся в металл. Сразу же в работу включилась лопата.
Одна, две, три, четыре мины! Всего 12 смертоносных предметов вытащили из-под кострища. Счастью нашему не было границ - эх и бабахнем! Вместе с радостью нас обуяла и запоздалая тревога: как не взорвались мины вчерашней ночью от раскалённой под костром почвы?
Действовали слаженно. Ватагой деревенской ребятни в то время верховодил я. Авторитетом владел непоколебимым за своё всезнайство. Даже кличка у меня была Гений. Но я ей не гордился, а презирал, считая унижением. Чтобы было понятно, приведу такое сравнение: представьте, что вас вдруг ни с того ни с сего начнут величать Героем. Как вам это понравится?
Действительно гениально оценив обстановку, приказал я мины надёжно спрятать за полкилометра в молодом сосняке, а одну для эксперимента взорвать немедленно.
Место для испытательного полигона выбрали на противоположном, гадивлянском берегу Эсы, километра за два от деревни. Там рос огромный дуб, в толстом стволе которого мы давно выжгли дупло. Вот и теперь развели в нём костёр, положили мину и убежали в речную заводь-укрытие. Долго высовывали головы из лощины, чтобы посмотреть на дымящийся дуб: свалит или нет ослабленное старое дерево взрыв?
Звук взрыва получился глухой - дупло проглотило основной грохот. Из дупла вылетел огромный столб искр, но дуб остался стоять на месте, как ни в чём не бывало. Такое обстоятельство нас разочаровало. Со всех ног бросились к испытательной площадке. Из дупла костёр разметало по берегу. От мины даже осколка не нашли. Решили: разметало их по окрестностям.
Возбуждённые успешным испытанием мины военного времени, ватагой идём в сторону Гадивли. А навстречу нам стремительно мчится другая ватага, состоящая из наших мамок и папок. Немедленно подаю команду об испытаниях и минах молчать, а сейчас разбегаться во все стороны.
От облавы, организованной мастером Гадивлянской смолокурни Павлом Мазго, мы убежали. Между прочим, он был единственным в деревне коммунистом, всеми уважаемым человеком, бывшим партизаном, фронтовиком. Поступил он абсолютно правильно, решив таким образом спасти нас от реальной погибели. Но тогда мы его посчитали паникёром.
Утром я специально не поехал в школу на автобусе, а пошёл пешком, чтобы прихватить с собой пару спрятанных мин и продать их слободским мальцам. В сосняке раскопал схрон, взял две болванки и двинул в Слободу. Тяжёлые, они сильно оттягивали сумку, но я знал, что буду за свои старания что-то иметь, ведь только дураки не согласятся приобрести такой ценный товар.
Я оказался прав. Лишь только показал мины самым отъявленным хулиганам из числа одноклассников, как мне сразу же за одну мину предложили рубль, а за другую несколько рыболовных крючков и метра три лески. Такая цена устраивала, и мне оставалось только пожалеть, что мало мин прихватил в Слободу. Успокаивал себя тем, что больше всё равно не смог бы пронести три километра.
На переменах только и разговору было, что о нашей находке. Нас называли минёрами, сапёрами, подрывниками… Со стороны учителей реакции никакой не наблюдалось. Значит, не дошло до них известие о нашей вчерашней деятельности.
После школы я вскапывал огород по приказанию матери. Занятие не из приятных. Только и думал о том, как бы улизнуть из дома туда, где сейчас собирается ребятня. Мины-то ждут не дождутся, когда мы их взорвём.
Вдруг замечаю, что с улицы ко мне направляются двое военных в сопровождении матери. Капитан и сержант - сразу определил я. Капитан представился. Спросил, я ли Володя Шушкевич. Подтверждаю.
- Ну, давай, друг, показывай нам, где мины лежат.
Я моментально сообразил, что военным всё известно. Догадался, что вызвал их досужий дядька Павлик (везде свой нос всунет). А поскольку пришли именно ко мне, значит, кто-то из своих раскололся и сдал меня. Отпираться бессмысленно. И я, задрав нос от важности своей персоны, сел в брезентового военного «козелка», и он помчал нас к военному блиндажу возле дороги на Макаров хутор, за которым находился тайник. Беспрекословно самолично раскопал его. Капитан безошибочно определил: немецкие миномётные. Сам взял одну мину, остальные приказал брать мне. Я, будто дрова, погрузил девять мин на одну руку, второй придерживаю сверху. Направились к глубокому блиндажу. Капитан отставил руку с миной в сторону, а мне смешно с него: неужели думает этим уберечься при взрыве?
Еле выдержала рука девять мин каких-то три сотни метров до блиндажа. На краю его капитан приказал:
- Ложи!
Моя рука только и ждала этого момента, сама расслабилась и мины, будто круглые дрова, покатились по крутому откосу блиндажа.
- Дурак! - испуганно закричал капитан, поманил рукой сержанта из-за руля «козелка», отдал тому единственную принесённую им мину, приказал отнести на дно блиндажа и выкопать там яму.
В яму сержант сложил все 10 мин, положил детонатор и потянул наверх кабель. Только теперь я осмотрелся и обнаружил, что солдат несколько. Они с обеих сторон перекрыли Борисовский большак и не пускают к блиндажу детей, которые каким-то образом пронюхали про предстоящий подрыв наших мин. Я даже в своих глазах вырос от собственной значимости: стою-то возле самого места действа, а их на две сотни метров не подпускают.
- Уходите!, - строго приказал капитан мне и сержанту.
Мы быстро пошагали к сдерживаемой солдатами ребятне. Капитан медленно последовал за нами, на ходу раскручивая тонкую проволоку. За дорогой была выкопана яма - песок брали для хозяйственных нужд. Сержант загнал нас в неё и вместе с солдатами спрятался там же.
Вдруг со стороны Слободы на большаке появилась бортовая машина с людьми на кузове. Солдаты, стоявшие в оцеплении с той стороны, бросились навстречу, предупреждающе маша руками. Водитель среагировал мгновенно. Как шла машина вперёд, с такой же скоростью, даже не приостанавливаясь, поехала назад.
Капитан спрыгнул в нашу яму, приказал нам не высовываться, сам же вылез по грудь и взялся за тумблер. Мы мгновенно тоже высунули головы выше уровня земли, и в это время раздался взрыв. Совсем не такой, как мы ожидали. Да, взрывной волной сорвало шапки с наших голов, лицами почувствовали резкий порыв воздуха, но султана земли над блиндажом не образовалось. Только дым синим столбом взметнулся над землёй через несколько секунд после взрыва, и тут же развеялся ветром. Машине разрешили ехать дальше.
- Ну, а теперь ведите туда, где вы их нашли, - миролюбиво предложил капитан.
Мы с готовностью взялись исполнять приказ. В окопах сапёры нацепили наушники, начали водить по земле миноискателями и пороть почву щупами. А щупы-то у них смешные - не более 20 сантиметров длиной. Наши же были полуметровые, и мины мы нащупали не ближе как на 30 сантиметров от поверхности зёмли.
- Дяди, вот таким щупом искать нужно, - показала Людка Мазго наше самодельное приспособление для поиска мин.
Капитан покрутил его в руках, похвалил нас за сообразительность, но почему-то применять очевидно лучший щуп не взялся. Продолжили работать своим инструментом. Видя несовершенство их технического оснащения, мы даже не надеялись, что они что либо найдут, кроме ржавых железяк. Но после долгих поисков сапёры всё же наткнулись на три мины. Унесли их в блиндаж. К нему уже и меня не подпустили. Вместе с другими сорванцами загнали в яму. Второй взрыв оказался ещё менее эффектным, чем первый.
Капитан поблагодарил нас за помощь в разминировании мирного объекта, но предупредил, чтобы не вздумали снова приступить к поискам: они тщательно проверили окопы, мин нет, но, чем чёрт не шутит…
Мы, конечно, не послушались. Уже следующим вечером снова приступили к разминированию окопов. Но, ни в тот день, ни в последующие больше мин действительно не нашли.
До сих пор не понимаю, как мины могли пролежать в окопах незамеченными 24 года. Засыпаны землёй были? Но окопы, несомненно, после войны были тщательно обследованы местным населением в поисках полезных в хозяйстве вещей. Были же и в 1944 году, и позднее подобные нам сорванцы, которым интересно было играть в окопах. Почему они не обнаружили найденные нами мины? А может их нашли и специально закопали? Но почему тогда по центру окопа и так мелко? Хотя…
На Гадивлянском кладбище есть могила Владимира Михайловича Кунчевского с указанием года смерти: 1954. Он оставшейся после войны миной взялся глушить рыбу в Эсе. Заряд взорвался в руке. Её оторвало так, что после и сам умер.
Кстати, одним из моих друзей-сапёров был мой ровесник и троюродный брат Вовка Кунчевский, сын того самого Владимира Кунчевского.
Записано в 2014 году.
