Сегодня возвратился от Юршина, прихожу домой — Тани нет, иду в санчасть, а она там сидит почти в обнимку с этим кавказцем Межетовичем. В санчасти полно наших, все опускают глаза при моем появлении, некоторые ухмыляются. Она, кажется, достигла своего, пользуясь здешней кубинской ситуацией, решила отомстить мне, опозорить меня. И такое у меня появилось желание съездить ей по физиономии: и за любовь, и за симпатию, и за общность характера, и за общий язык с почитателями. Помешало этому то, что условия были больно не подходящие. Но она, кажется, дойдет до такой жизни со своим флиртом. Хотя я категорический противник такого метода воспитания жены, но если человек не понимает русского языка, не понимает неоднократно повторенных просьб не позорить меня, то придется, по-видимому, прибегнуть и к такому методу. Ведь по отношению к некоторым женщинам справедливо выражение: «Битие определяет сознание».
Привожу выдержки из письма Тани к матери: «Мы с Витей пока живем вместе, но жизнь эта очень непрочная, тяжелая. У нас хватает выдержки терпеть друг друга. Мы не ссоримся, он меня не обижает, но всё время чувствуется, что по возвращении в Камышин нашей семье придет конец. Он давно настроил себя на разрыв семьи и теперь совсем без причин поддерживает эту мысль. Кое-когда напоминает мне об этом, заявляет, что не любит меня. Дорогая мамочка, только не надо расстраиваться. Всё это уйдет и не вернется более. Я уже привыкла к той мысли, что придется жить одной. Сейчас уже немного жалею, что не осталась в Камышине. За это время всё уже улеглось бы и забылось, остались бы только воспоминания. Вот теперь представьте нашу жизнь: надо показать, что всё чудесно, кругом люди, да и должность обязывает. Я спокойна, мамочка, честное слово. Приеду домой, будет лето, легче будет прожить и что-то придумать».
Прошлый раз я предотвратил отправку этого письма, и оно до сих пор валяется в палатке, сегодня же я не против этого. Конечно, письмо мне специально подброшено.
На утреннем построении объявили, что мы должны ходить с заправленными в брюки рубашками и головными уборами и отдавать честь по всем правилам. Все потешаются над этим решением: будет теперь начальству за что ругать подчиненных.
Уехала в Союз часть наших женщин. С Ренатой мы отправили письмо к родным. Наша Надя пока осталась здесь. Она получила письмо, что ее «надежда и любовь» уехал в неизвестном направлении и не подает о себе никаких вестей. Надя — довольно симпатичная добрая женщина. Ее немного уродует грубоватый рубец на шее после удаления зоба. Последнее время ее обижают своими приставаниями мужчины, откровенно предлагая ей сожительство. Она отбивается, серьезной же кандидатуры здесь пока нет. Нелегко ей здесь без мужской защиты.
По радио передали, что за всю пойманную на Плайя-Хирон контру американцы выплачивают Кубе 63 миллиона долларов. 24 декабря ее отправляют с Кубы. Оплата будет производиться медикаментами и другими товарами.
Вчера Таня получила письмо от матери, в котором та пишет, что Танин брат Гена тоже служит где-то в Москве, в почтовом ящике 270"В». Скорее всего, он тоже здесь, на Кубе. Надо будет его поискать.
С «Нашей Сашей» (так ребята прозвали Ворону) произошел полуанекдотичный случай: послали его за больным кубинцем на их пост, а он вместо больного привез здорового. Это довольно оригинальный, беззаботный человек. Считает себя чудаком и как-то выразился, что все великие люди были чудаками. Не отказывается от своего рода шутовского положения, в которое сам себя часто ставит. На стене у него красным карандашом написано: «Обидеться
— это отлично, смолчать на обиду — хорошо, оправдываться — плохо». По-видимому, это чье-то высказывание он взял за свое жизненное кредо. Подчиняется он непосредственно Дурневу и всё время подставляет ему подножки то беспорядком в аптеке, то своей формой одежды, то своими чудачествами. Ужасно много курит, хорошо играет в шахматы, увлекается историей и знает много интересных исторических фактов. Умудрился заразиться в санчасти дизентерией и теперь жалуется на болезнь желудка и просится в госпиталь, а когда Петя ему в этом отказал, то пообещал пожаловаться командованию — это от него можно ожидать.
Будучи у Юршина, наблюдал массовое увлечение сбором ракушек. Из залива привезли около 200 ракушек, многие из них очень оригинальные. Все наши в качестве бесплатных сувениров стараются запастись ракушками. Вытащенные из моря, они имеют непривлекательный вид, покрыты всевозможными наростами. Внутри ракушки находится моллюск.
Наши умельцы разработали целую методику обработки ракушек. Чтобы удалить моллюск, его накалывают на проволоку, второй конец которой крепится за ветку. Под тяжестью ракушки моллюск постепенно вылазит из нее и освобождает ее. Однако в глубине ракушки обычно остается кусочек моллюска, поэтому ее бросают в муравейник. Муравьи съедают остаток моллюска. Невзрачную раковину снаружи обрабатывают ракетным топливом, и она превращается в прекрасный сувенир.
Впервые в жизни я увидел морских звезд, поражающих своей правильной пятиугольной формой. Оказывается, человек всё заимствует у природы. Только что вытащенные из воды, они имеют очень красивый зеленый, красный и желтый цвета.
На днях наш полк проверяла комиссия из дивизии, продовольственная служба при этом получила «неудовлетворительно». Тетерин, этот пьяница и бездельник, чуть не полетел с должности. Как выяснилось, с ним это случалось и раньше, но он всегда выходил сухим из воды. В этой службе у нас — сплошной кавардак. Сейчас в одних подразделениях перерасход продуктов, в других
— недорасход. Учета нет. Из склада работники службы тянут всё, кому что вздумается, нам же достаются остатки. Много продуктов в этом климате пропадает: мука, крупы, концентраты. Сейчас, имея тропическую норму, мы по существу не имеем нормального питания. Кормят нас концентратами, кашами, время от времени картошкой, свежими овощами. Решили собрать по 5 песо в месяц для усиления питания, получили пока дополнительно по два яйца. Новоявленные неопытные официантки обслуживают нас плохо, часто хамят. Иногда не хватает на всех пищи.
Свободное копирование
