Наверное, каждый из нас интересовался обстоятельствами своего появления на белом свете. Я не исключение.
По моим представлениям в период внутриутробного развития у мамы особых проблем со мной не было. И все же, поскольку это была ее первая беременность, полагаю, ярких впечатлений у нас с ней хватало.
Роды без проблем. Ранние годы развития - как у всех. Когда положено - пошел. Во время заговорил. До самой школы картавил, но сам этого не замечал, и обратил на это внимание лишь потому, что сверстники порой поднимали на смех и пытались передразнивать к моему искреннему недоумению. О логопедах тогда не слыхивали, как-то прошло само собой. Долго не мог преодолеть украинское произношение «Г», усвоенное в детстве. И переживал за отца, когда слышал в его произношении «хвашисты». Все это не помешало занимать руководящие посты в районном звене, а мне стать в конце концов преподавателем и читать лекции не хуже других.
Однажды как-то мама призналась, что роняла меня на пол. По ее словам, я располагался рядом с ней на кровати. Была лунная ночь, мои глаза блестели, как пуговицы, и она просто оттолкнула меня, позабыв, что у нее ее сын, и я покатился по полу, туго спелёнутый, как колобок. Сильно ли орал, история умалчивает.
Я появился у мамы, когда она была в том возрасте, в котором девчонки ещё порой не расстаются с куклами. Однажды, отсчитав от даты моего рождения девять месяцев обратно, я попал точно на дату её рождения, когда ей исполнилось 18 лет. Вот такая ювелирная точность и ответственное отношение.
Мама работала тогда учительницей в отдаленной деревенской школе - ныне это поселок Октябрьский Суетского района Алтайского края - дикая глушь даже для Сибири. Папа (старше мамы на целых три года) был там заведующим. Я потом выяснил случайно, что там была и другая учительница. Так что у батьки был выбор, а у мамы соперница. Не думаю, что там могли быть какие-либо колебания. Мама была очень не дурна собой. На мой взгляд - настоящая красавица. Но главное - певунья, хохотушка, на удивление начитана, знала наизусть уйму стихов и песенных текстов, обладала музыкальным слухом и неплохим посемейным масштабам голосом.
Сохранилась легенда, что когда отец просил у дедушки согласия на свадьбу, он поинтересовался его выбором:
- Чи - серьезную, чи ту - дуроносмих?
Не исключено, что решающим аргументом в решении вопроса было мое предстоящее появление на свет. Что и говорить, аргумент убедительный! Вполне в духе моей мамы. Она и некоторые другие вопросы решала таким же явочным порядком.
Помню, как мы втроем, расположившись на кровати - я в центре, родители по бокам, лакомились шоколадными конфетами. Предварительно отделяя оболочку от внутренней начинки. Шоколад для детей считался вредным. Родители - молодые, веселые, жизнерадостные. И я, счастливый, рядом с ними.
Как вспышка молнии в ночи выхватывает память эпизод: мы втроем возвращаемся домой откуда-то из гостей. Меня с двух сторон держат за руки, я, едва касаясь земли ногами, почти лечу по воздуху, как лягушка-путешественница в сказке Андерсена. Папа с мамой почти бегут, весело переговариваясь, перепрыгивают с ходу полутораметровую ширину речушки, а я, пролетая над ней, ухитрился увидеть в воде больших роскошных рыб.
Я долго ныл и канючил про речку, рыбу, желание вернуться туда и во всем разобраться, всё рассмотреть. От меня отмахивались шутливо:
- Заждалась тебя рыба там, как же!
Мое единоличное почивание на лаврах родительской любви и ласки продолжалось недолго. Уже через полтора с небольшим года роился братик, который, естественно, надолго стал в нашей семье фигурой №1. Мне не было и 4-х лет, когда началась война. Из первых ее тягот, выпавших на мою долю, была обязанность присматривать за этим своенравным и упрямым толстяком.
В последующем у меня были богатые возможности совершенствовать и закреплять навыки няньки. Со временем я вырос до уровня более серьезного помощника мамы, и наши близкие отношения сохранялись много лет, вплоть до её ухода из жизни в 1984 году.
