ПОСЛЕДНЯЯ "МАРСЕЛЬЕЗА"
Был вечер, не по-обычному тревожный. Рано закрыли ворота в доме веселых нищих. В подворотне стояли несколько жильцов из портных, Григорий Иванович и управляющий. Молча смотрели на улицу сквозь переплет чугунной решетки.
Изредка быстро пробегали прохожие. Где-то стреляли. Мимо ворот проехало три грузовика, в которых сидели вооруженные штатские и солдаты.
-- Большевики, должно быть, -- опасливым баском прогудел Григорий Иванович.
Больше никто ничего не сказал. Роман, стоявший тут же, напрасно ждал, надеясь, что жильцы заговорят и тогда будет ясно, что делается там, на улице. А там было что-то интересное. Он попытался пробраться, но дворник не пустил его. Стоять и прислушиваться к далеким выстрелам было скучно. Роман побрел домой.
Дома все уже спали. Только мать сидела у окна, задумчиво глядя на улицу.
-- Поздно являешься, -- сказала она Роману. -- Отдельно готовить ужин не буду.
Роман промолчал. На столе для него лежал кусок крутой каши, вобла, ломтик хлеба. Он быстро поел, но остался голоден. Подобрал все крошки и тогда только встал.
Мать убрала посуду и опять села к окну. Роман попробовал было подсесть к ней, но мать не позволила.
-- Ложись спать.
Роман лег. Завернулся в одеяло с головой и сразу заснул.
Проснулся он от громкого стука и разговора. Открыв глаза, увидел Николая.
С июля пропадал Колька. Несколько раз Александр говорил, что видел его где-то на митинге, но домой Колька не приходил, верно, боялся. Его появление теперь было как праздник. Колька стоял в шинели, улыбающийся. В руках у него были какие-то кулечки, за плечами висела на ремне большая громоздкая винтовка, которой он все время цеплялся за углы и сундуки. Около Кольки суетилась мать.
-- Да ты сними ружье-то. Перебудишь всех, -- говорила она.
-- Ничего, пусть проснутся, -- смеялся Колька, -- будем чай пить.
Но все уже и так проснулись. Колька поставил винтовку в угол и снял шинель. Потом, увидев, что Роман не спит, подсел к нему на край сундука.
-- Колюха, а Колюха! -- крикнул из-за перегородки дед. -- Что там, как? Опять революция?
-- Опять, -- откликнулся Колька. -- Все хорошо. Большевики победили. Керенского по боку.
Зимний взяли.
-- И Колька поглядел в угол, где спал брат.
-- Врешь! -- раздался оттуда хриплый голос Александра.
-- Посмотри, коли не веришь, -- усмехнулся Колька.
-- А зачем же Зимний взяли? -- спросил Роман.
-- Потому что в Зимнем Временное правительство засело. Что ж ты, братишка, таких вещей не знаешь, а еще большевиком себя именуешь?..
Мать поставила самовар.
-- Вставайте, кто есть хочет, -- крикнула она и стала развертывать кульки с мукой, сахаром, галетами.
Это Колька получил паек. Все потянулись к столу. Из-за перегородки, кряхтя, вылез дед, вышла сестра.
-- А по мне -- все одно, какая власть, только б кормили, -- сказал дед, довольный.
Закутавшись в одеяло, Роман тоже подсел к столу и слушал, как Колька рассказывал о Зимнем. Было немного обидно, что проспал революцию.
Потом Колька завел граммофон. Он долго искал подходящую пластинку. Ничего не нашел и поставил старую, заигранную "Марсельезу".
-- Последний раз, -- сказал Колька. -- Завтра купим "Интернационал".
Стрелки показывали ровно пять, когда возобновилась прерванная ночь.
Только Александр долго ворочался на своей кровати, и в углу тлела, поминутно вспыхивая, его папироска.
На другой день Роман и Пеца держали совет
Надо было показать, что и они не дремлют. Постановили произвести переворот и разгромить клуб социалистов-революционеров.
Улучив момент, когда социалисты во главе с Женькой пошли кататься на трамваях, Роман и Пеца принялись за работу. Землянка была разрушена в четверть часа. На ее месте образовалась глубокая яма, из которой торчали доски, куски железа, а вокруг были разбросаны плакаты, тряпки и картинки. Выбрав кусок бумаги, Роман долго выводил буквы, слюнявя химический карандаш. Потом прикрепили бумажку к доске, которая высоко торчала над ямой. На бумажке было ясно написано:
ДОЛОЙ БУРЖУЕВ!
Свободное копирование
