Глава 3
Так, промышляя в тандеме с Мишей, дядя Витя, под вымышленным именем и биографией бездомного жил уже, как преступник, смирившись с таким печальным поворотом судьбы. Так прошло несколько месяцев, пока однажды, во время облавы, его задержали, но на допросах, не смотря на пытки и побои, не сознался, ни в чём, косил под ненормального психа, сумасшедшего. Суд осудил за дармоедство на пять лет исправительных работ в лагере, который находился в «Серебряном бору» Москвы. Покарание отбывал на стройплощадках Москвы. Злую роль в его судьбе сыграла ненависть к ворам, к криминальной шпане.
Эта ненависть к преступному миру, к бандитам, которые и его вынудили попасть оказаться в лагере с уголовниками, заставляли его бороться не на жизнь, а на смерть с законами уголовного мира. Зеки, с первых дней попадания его в лагерь, пытались сломить его волю, заставляли покориться законам уголовного мира. Иногда это сопротивление уголовным авторитетам могло стоить ему жизни. Через строптивый, буйный характер он провёл почти год в одиночном тюремном карцере или в тюремном лазарете, за что от заключённых получил прозвище – «волк». Снова был осуждён, теперь уже на десять лет – за организацию массовой драки между уголовниками и осуждёнными по политическим статьям, с которыми вместе бил бандитов. Во время этих побоищ было убито несколько уголовников, и его выслали в один из концлагерей Сибири. Поэтому на свободу вышел только через тринадцать лет и теперь навсегда остался под чужой фамилией.
Как он рассказывал мне, когда он получил справку об освобождении и вышел за ворота лагеря – неожиданно, впервые в жизни, заплакал. За всю свою жизнь, даже в детстве, не плакал, а тут стало так обидно, из-за нелепого случая потеряна лучшая часть жизни. Когда ехал в поезде к назначенному месту проживания в город Аральск, обратил внимание на женщину – явно «зечка». Сидела в уголке и тихо плакала. Подсел, познакомился, её звали Люба, начал расспрашивать, проговорили всю ночь, а к утру решили – будут жить вместе. Когда приехали в Аральск, в тот же день обратились, становясь на учёт в отделении КГБ, с просьбой помочь зарегистрировать их брак, с пропиской и устройством на работу. Дядя Витя с первого дня прибытия стал работать на судоремонтном заводе, стал классным специалистом, его фото, как передовика производства, не один год вывешивали на городскую Доску Почёта. С первых дней совместной семейной жизни он не разрешил тёте Любе работать, берёг её.
Ну и несколько слов о судьбе тёти Любы. Родом она была из центральной Сибири, где-то из-под Красноярска. Когда ей исполнилось шестнадцать, её маму арестовали за доносом местного алкоголика-активиста и вскорости состоялся суд. Приговор был жестоким – как врагу Советской власти, десять лет лагерей общего режима. Она действительно не любила коммунистов и никогда не скрывала этого. Весь их род по происхождению, из Сибири, честно служил царю. Среди старшего поколения было несколько Георгиевских кавалеров. Октябрьскую революцию приняли враждебно, кое-кто принимал участие в восстаниях против Советской власти. И вот, когда суд завершился лагерным приговором для мамы, Люба, как настоящая сибирячка, не удержалась – после суда, днём, на глазах толпы людей, огрела доносчика лопатой по голове, к сожалению насмерть. Этого хватило на двадцать лет лагеря строгого режима, которые отбыла от звонка до звонка, и, как не раз говорила, не жалела об этом никогда.
Не могу не вспомнить об очень интересной женщине – маме тёти Любы. Когда она после десяти лет лагерей возвратилась домой, то смогла пробыть дома только месяц, а затем снова «справедливый суд» и новый срок на пятнадцать лет, как «враг народа».
Мне посчастливилось познакомиться с ней, однажды, она, после освобождения из лагеря, специально заехала в Аральск на пару дней, чтобы повидать дочку и вживую познакомиться с зятем – дядей Витей. Если честно, я был восхищён этой невысокой, худенькой, уже старенькой женщиной. Как же интересно она рассказывала о своей лагерной жизни, о своих подругах в лагере, о дружбе людей, попавших в беду и не сломавшихся (это были осуждённые по политическим статьям). При этом она была очень грамотна, начитана. Могла на память цитировать и писателей, и поэтов, и философов. Мне временами было стыдно за скудость, узость своих литературных познаний.
Вот такие неожиданные, необычные личности повстречались мне на моём жизненном пути и я рад таким встречам, счастлив, что мог многому научиться у них. Я безгранично благодарен им за такую науку. Когда со мной случилась беда, и мне пришлось выехать домой, в Полтаву, на долгосрочное лечение, я всё время чувствовал сопереживание за мою судьбу и дальнейшую лётную карьеру. Мы долго переписывались, а затем дядя Витя сообщил о смерти мамы Любы. Видимо он уехал из Аральска, и наша переписка прекратилась, но память об этих замечательных людях до сих пор жива в моём сердце!
Свободное копирование
