ВОВА. ЕГО РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ
И ещё я расскажу тебе, Миша, о Вове. Он провожал тебя как-то в Рославле до вокзала. Хороший человек. Верный брат. Добрый. Отзывчивый. Но очень ранимый и обидчивый с детства. Лучше всех его понимала мама: «Дети, не трогайте Вову, он младший среди вас, и к нему нужен подход». «Подход» по-матерински – это ласка. Мама всегда с ним была приветлива, предупредительна и находила «ключик» к его сердцу.
Вырос Вова на моих руках.
1944 год. Мама ушла на работу, а ребёнка бросила на меня: накормить, перестелить кроватку, уложить спать... а когда ему исполнился год, – глаз не спускай: раскачается в кроватке-качалке и падает с ней носом о пол. Сколько раз меня наказывала за это мать! А Вова был красивым ребёнком: кареглазым, чернобровым, с пухленькими губками и белыми зубами. Прелесть, а не ребёнок!
По характеру же всегда был очень молчаливым и замкнутым. Его часто за это поддразнивали Валик и Шурик, а мама защищала: «Не трогайте Вову, идите вы...».
... В связи с переездом родных в Рассуху и обратно Вова трижды менял школу, но учился на «4» и «5». 7 классов окончил на одни пятёрки и поступил в Трубчевский лесотехнический техникум. Мама ни за что не хотела отпускать его далеко от себя: «Да пускай этот будет лесником».
Я возила его на собеседование в техникум, его приняли.
Жизнь и учёба Вовы проходили уже без моего присутствия. Я работала и жила в Рославле. Но я знала всегда, что Вова хорошо учится, в техникуме на первом месте по успеваемости и дисциплине. Окончив учёбу «с отличием», он поехал на работу в Ригу по назначению на деревообрабатывающий завод. Тогда Латвия входила в состав СССР, и люди спокойно передвигались из Риги в Москву, из России в Латвию и обратно.
Отработав год, Вова решил продолжить учёбу в Лесотехнической академии в Ленинграде, получив открепление на работе, уехал, сдал вступительные экзамены, его зачислили в студенты, и начались 5 лет студенческой жизни. Это были 60-е годы.
Конечно, для всех нас борьба за знания и дипломы была нелёгкой. Вове тоже приходилось подрабатывать, чтобы прожить в Ленинграде, но мы за него не боялись, он уже имел жизненный опыт.
В конце 4-го курса он женился на прелестной однокурснице Нине Громовой. Кареглазая, с иконописными чертами лица, стройная, спортивная, с независимым характером, она была очень привлекательна. Вова тоже был ей под стать. Красивая пара! На свадьбе были мы с мамой, Шурик, Самуил и моя подруга Лёля. Свадьба была студенческой, непритязательной, весёлой... А через год родилась девочка, назвали Леной. На 5-м курсе.
От всех нас Вову отличало его трудолюбие и умельство. Нет такой работы, которую бы он не выполнил. Уже подростком он мастерил мебель, обшалевал нашу хату в Пятовске, выложил кирпичом погреб, в том числе и его свод. Он всё сделает: нож – не хуже папы, разберёт и починит мотоцикл, машину, отремонтирует домашнюю технику, построит дом, решит любые инженерные вопросы, связанные с механикой. Я всегда ждала его. Приедет, попрошу – поможет: врежет замок, застелет пол в квартире деревоволокнистой плитой, покрасит рамы... Папа всегда высоко оценивал его работу: «Да... сукин сын... всё умеет».
Когда молодая семья вернулась в Ригу, жили в общежитии, пока получили квартиру. Сначала один, а потом вдвоём работали на рижском ДОЗе. Вова рос в должностях, двухкомнатную квартиру поменяли на трёхкомнатную, родилась Аня... а до её рождения отслужил в Казахстане на военном аэродроме два года.
Я часто бывала в Риге и с Гришей, и одна, и с Самуилом. Нина – человек радушный, немеркантильный, много работала, старалась где-то устроиться дворником, чтобы не ущемлять потребности детей. Конфликты бывали между Вовой и Ниной, но кто может жить без каких-то трений в семье... такое редко случается.
В Пятовск Вова с семьёй приезжали довольно часто. Мама любила Нину, угощала её самогонкой, провожала со слезами, а папа величал сноху Андреевной. Последний раз они были на 85-летие папы в 1987 году с Леной и Аней. А потом что-то зашаталось, надломилось, треснуло... и семья распалась. Дети выросли, выучились, жить бы да жить! Я не берусь судить о том, кто в разладе этом виноват. Думаю, что оба. У Вовы престижная работа, компании с выпивкой, поздние возвращения домой, у Нины – агрессивная реакция, чрезмерная гордость, скандалы, даже драки... а к Вове, как мама говорила, нужен был «подход»...
... Вова подал на развод. Он жил уже с Леной. Пробовал возвращаться в семью, но никто из них не извлёк полезного урока. Когда Шурик и Лиля увидели Вову, возвращавшегося в Ригу из Семёнова, где он был с Ниной и детьми у тёщи, Нининой матери, стало ясно: ему надо лечиться и вести другой образ жизни. К этому времени он потерял работу на РЭЗе, где сделал себе карьеру, и ему нужна была помощь – моральная, медицинская и материальная. Договорились, что он переезжает в мою квартиру в Рославль (как раз она освобождалась в связи с моим переездом в Зеленоград) и будет жить в России. Это был спасительный вариант, и он согласился.
Через несколько месяцев, пройдя все бюрократические тернии, он со своей второй женой приезжает в Рославль. Я сделала всё возможное для него: переоформила на него квартиру, устроила на работу конструктором в ВРЗ (вагоноремонтный завод), оставила ему дачу и имущество, направила через знакомых Лену на курсы по компьютеру... потом и она нашла работу, и жизнь началась, можно сказать, с чистого листа.
Конечно, всё это давалось нелегко: разрыв с семьёй, заново заводить знакомства в чужом городе, новая работа... а главное – подорванное здоровье: вспыльчив, порой не даёт отчёта своим действиям, кричит, беснуется... а то замолчит, днями не разговаривает... пока не оттает душа... но что делать? ничто не проходит бесследно: ни его последний образ жизни, ни трагедия в семье, ни положение по службе... Всё это наложило на нём печать трагизма и разочарования. Но, слава Богу, он сохранил в себе доброе сердце и обострённое чувство совести, любовь к своим дочерям, внукам и желание работать. Вот и теперь он собирается съездить в Луганск на могилу к Валику: «Я должен. Я не был на похоронах». Он порядочен и очень честен. Как папа. Как мама. Вот только был бы здоров и обрёл душевный покой.
БРАТУ ВОВЕ НА 60-ЛЕТИЕ
Вова, давай, брат, в обнимку
Пройдёмся по улочке, где
Край наш зовётся родимым –
В бурьяне, в репьях, в лебеде.
Положим друг другу на плечи
Руки, как ветви дерев.
Сплелись мы давно и навечно,
Любовью, видать, заболев.
Когда приближаешься к краю,
Любовь эта жутко остра,
Нещадно нас, бедных, пронзает,
Навроде внутри костра.
Пусть пялятся люди на странных
Пришельцев, тверёзых вполне.
Нас двое братьев осталось,
Один ты единственный мне.
Поэтому, брат мой, в обнимку
Давай попетляем чуть-чуть.
К родителям на могилку
Потянемся заглянуть.
Присядем у мрамора Миши...
Валерий длит список потерь...
Братов было четверо ближних –
В обнимочку двое теперь.
Александр Шерстюк
