Глава вторая. Возвращение гвардии и служба.
Петергоф. -- Грубое обхождение. -- Вступление в Петербург. -- Знакомство.-- Как отстать от страсти? -- Как нажить богатство? -- Наводнение 7 ноября 1824 г. -- Самоотвержение А. X. Бенкендорфа.-- Николин день. -- Бал во дворце. -- В. Ф. Малиновский -- А. А. Самборский. -- П. Ф. Малиновский. -- Сватовство. -- Обручение. -- Благословение матери. -- Шагистика и темпистика. -- Экзерцирмейстер. -- Форма. -- Свадьба. -- Лагерь. -- Прощание. -- Ораниенбаум. -- Характеристика
Полк переночевал в Гатчине, офицеры были угощены во дворце. 20 июля наш первый батальон вступил в Петергоф, на следующий день был я наряжен в караул к петергофской заставе. Ожидали императора и весь двор, чтобы 22-го праздновать тезоименитство вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Временным комендантом в городе назначен был наш начальник штаба П.Ф. Желтухин, а плац-майором полковник л.-гв. Павловского полка Август Мандерштерн, известный служака; упоминаю о таких мелочах потому только, что они грозили мне бедою. Я знал, с кем имел дело, и не сходил с платформы до пробития вечерней зори. Плац-майор и дежурный по караулам полковник М. Ф. Митьков беспрестанно навещали меня и повторяли свои приказания. Казаки, мои рассыльные, то и дело что скакали с рапортичками моими о прибытии генералов. Наконец, в восьмом часу вечера приехал государь; караул мой отдал ему честь, коляска его остановилась, он махнул рукой, барабан умолк, и мы первые из возвратившихся гвардейцев услышали его ласковое приветствие: "Я очень рад, ребята, что вас опять вижу". Казак поскакал к коменданту с рапортом; пробили вечернюю зорю, и я радовался благополучному окончанию дня. На другой день поутру получил приказание по смене караула явиться к коменданту. Признаюсь, что я крепко смутился, вспомнив его дерзкое и грубое обращение с гевальдигером в Минске, в присутствии многих подчиненных. Вхожу в его квартиру в петергофском дворце, остановился в первой комнате в виду Желтухина, который при открытых дверях сидел в другой комнате за письменным столом; возле него по обеим сторонам стояли адъютанты и офицеры Генерального штаба, Н. М. Муравьев, Штернгельм и другие. Комендант писал, говорил с адъютантами и поглядывал на меня; наконец, он пальцем сделал мне знак, чтобы подойти к нему. Я спокойно оставался на месте, полагая, что он зовет лакея или позади меня стоявшего ординарца; знак этот повторялся еще два раза, я оглянулся назад и не трогался с места. Теперь он повелительным голосом сказал: "Господин караульный офицер, пожалуйте сюда!" Я подошел к самому столу и хотя не знал за собой никакой вины, но страх боялся грубого слова. "Каким образом, -- продолжал он, -- пишете вы в рапортах, что проехали чрез заставу генерал-адъютанты Апраксин и Левашов и проч., а не отметили, куда они ехали?" На этот первый запрос, на эту пустую придирку мне легко было ответить: "Ваше превосходительство! в заглавии моих рапортов выставлено: приехавшие в Петергоф, следовательно, все они приехали сюда". -- "Вы хотите оправдываться, -- сказал он громко, -- но как же вы рапортуете о приезде генерала от инфантерии князя Ливена, между тем как его здесь нет; один князь Ливен -- послом в Лондоне, другой -- в чужих краях?" Я объяснил, что шлагбаум от караульной платформы в 30 шагах, там унтер-офицер останавливает экипажи, расспрашивает о фамилии и звании, откуда и куда едут, и если генерал, то караулу кричит "вон!" для отдания чести и потом уже приходит ко мне с запискою, на коей написано было: генерал от инфантерии князь Ливен; промчалась большая карета, в коей не мог распознать лиц, сидевших в глубине кареты, и сверх того не имею чести лично знать князей Ливен. Желтухин, выслушав, сказал с досадою: "Вижу, что вы хотите оправдываться фразами, прошу вперед исправнее стоять на карауле". Я вышел, как будто получил награду, и благодарил бога. Вечером сказал мне батальонный командир М. Ф. Митьков, что Желтухин расспрашивал его о моей службе и о моем поведении и когда получил ответ в совершенную пользу мою, то возразил: "В таком случае этот офицер получил дурнее образование".
